«А вдруг, приедешь, там любовник – мучайся дилеммой – жену убить или любовника?»
А так, не знаю ничего и все хорошо: жена любит и ждет, ты – самый хороший, дома – порядок. Все понятно, как всегда. Моя жена, мой дом, мои тапочки – это незыблемо и надежно, и каждый хочет в это верить. Лишние знания умножают печали.
Дверь не скрипнула, ключ повернулся мягко (замок новый – американский) и я зашел в сумрак спящей квартиры.
Я всегда знал – нельзя думать о плохом – оно имеет свойство сбываться. Сейчас сбылось практически все…
Все, что только что казалось понятным и предсказуемым, даже скучноватым, – стало настолько новым и чужим, что закружилась голова и к горлу подступила гадкая тошнота.
В прихожей стояли чужие мужские ботинки, на вешалке висел дурацкий светлый плащ. Я стоял и долго смотрел на этот плащ, потому что никогда не носил плащей и этот совершенно чуждый уютному дому атрибут казался какой-то дикостью, словно головной убор зулуса.
Я зачем-то понюхал его. Тот слегка пах ванилью. Так пахнет освежитель воздуха в машинах – когда-то и я вешал такой такую вонючку на печку у себя в автомобиле, потом выкинул, а новую так и не купил.
Плащ смотрел на меня раскосыми глазами пуговичных прорех и ухмылялся беззубыми ртами карманов. «Ну, что? – говорил он – Тебе все понятно? Ты здесь лишний, ты явился не в то время и, вообще, кто ты такой? Тебя здесь не ждали, а незваный гость сам знаешь хуже кого».
Сердце буквально затряслось от ненависти к этому плащу, и кровь ударила в голову. Я вдруг как-то странно икнул, схватил одной рукой онемевшие губы, а другой рванул двери ванной.
Меня вдруг затошнило. Я открыл воду и долго пусто плевался в раковину. Голова ничего не соображала. Было совершенно ясно, что произошло что-то важное, но невозможно было понять что.
И ведь надо что-то делать, куда-то идти, орать, бить морды, хвататься за ножи… Надо, но как? Как делать это в своем доме, куда я так торопился, покупая билет последний билет перед самым отходом поезда? Как ломать все: этот красивый импортный кран, эту раковину, это любовно встроенное зеркало, полочку с зубными щетками и острым «жиллетом». А потом итальянские двери, огромную напольную собаку, вазу с цветами, старинное пианино…
Я взглянул в зеркало. Там был кто-то белый и овальный. Страшный, как червь. Я не знал, кто это и тихо заскулил от страха. Отражение провело рукой по лицу и приблизилось – старик со съехавшим вниз лицом, очень похожий на меня. Но это был не я.
– Господи, да что же это я? Пусть ничего не будет. Пусть все исчезнет, пусть придет сонная жена и скажет, что приехал наш зять Андрюха и спит в гостиной на диване. Пусть все будет как раньше!
Но, что-то словно гвоздь застряло в мозгу. Что-то хохотало издевательски – визгливым голосом. Виу-виу, хи-ха-ха!!! И я знал. Я точно знал, что никакой это не Андрюха. Это то, чего я боялся последнее время. Слишком уж все было хорошо.
Это конец. Конец маленькой налаженной жизни. Конец глупой вере в незыблемость дома,