в институты «выдавалось» – в прямом смысле выдавалось, то есть спускалось из ближайшего райкома – ограниченное количество. Получить место по партийной разнарядке иногороднему студенТУ было практически невозможно. Ведь студентКА могла выйти замуж и остаться в Ленинграде. А парень наверняка собирался уехать обратно в свой город. Увезя с собой и вожделенное партийное место.
Так я не попал в партию, пока туда стремился.
Вернувшись после аспирантуры в Уфу, я мгновенно и необратимо сгнил в местном болоте. Об этом даже не хочется вспоминать.
Возможно, то было своего рода точкой перехода всей моей судьбы.
Пробейся я в партию в нужный период жизни: пока оставался истинно молодым, не растратившим обаяния, энергии и веры в свои силы – и еще неизвестно, какой В.В. сидел бы сейчас в Кремле…
(Он, кстати, учился в том же Ленинградском университете, что и я, только лет на семь раньше).
И уж если бы я стал одним из кремлевских негодяев, то сейчас показал бы вам всем кузькину мать – помяни, господи царя Давида и всю кротость его…
Узнали бы вы у меня и новый транспортный налог, и пенсионный фонд, и цену на энергоносители…
При моей общей нелюбви к человечеству как биологическому виду правителем бы я был абсолютно негуманным.
Увы, все это – лишь замки на зыбучем песке времени…
Кроме того, все написанное в этой главе отнюдь не мешает мне свободно крыть в бога душу и богородицу партию, комсомол и все отродье большевистского режима…
Но я не устаю повторять слова, которые приведу здесь и сейчас:
«Нет ничего более бессмысленного, нежели искать логику в словах и поступках художника.»
Моя первая женщина
Не подумай, читатель, что воспоминания о поездке в Германию перетекли в сексуальные мемуары.
(Хотя, если честно, и в подобных записках – если бы я решился предать их гласности – нашлось бы кое-что интересное.)
Просто так совпало, что 1983 – год счастливой поездки в Германию – ознаменовался для меня и познанием Величайшей Тайны бытия.
Причем произошло это за несколько недель до отбытия в Рейх.
И в памяти моей, где далекой, но до сих пор счастливой звездой вспыхивает тот год, все крепко соединилось воедино – моя Германия, моя первая женщина…
Мое приобщение к миру.
Из-за этого совпадения, я предчувствую, мои Германские мемуары – где того потребует фактура, а фактура предстоит богатая… – будут подернуты легким чувственно-эротическим флером.
В чем я не вижу ничего плохого: человек живет, пока он способен к сексуальным переживаниям.
Почему все-таки я вспомнил сейчас о своей первой женщине? да не вспомнил я о ней вовсе; я помню ее всю жизнь.
Общеизвестно, сколь важное значение имеет для женщины первый мужчина.
Одно дело, если это торопливый ровесник с потными руками, думающий лишь о своем удовольствии и оставивший после себя боль и опустошение. Другое, когда им окажется