цедя сквозь сжатые зубы слова:
– Когда увидели разобранный путь, Авдеич вдарил по тормозам. Тут и началось… Первым кочегара, Саидку. В голову. Вон лежит. Стрелять они умеют, мать их… Охрана из кунга высыпала – и трое сразу полегли. Потом, когда полезли, и Авдеича… В общем, у нас всего девять трупов.
– И в вагонах семнадцать, – кивнул Клим. – Итого двадцать шесть.
Пассажиры, высыпав на насыпь, озирались, разговаривая вполголоса. Убитых сложили в стороне, рядом добровольцы рыли братскую могилу. Цендорж и трое уцелевших бойцов меднодорожной охраны прочесывали окрестные заросли, стараясь держаться подальше от пожарища.
– Ничего нет, Клим-сечен, – доложил монгол, вернувшись. – Своих убитых они унесли.
– Ясно. – Клим невесело хмыкнул, повертел в руках выковырянную из щитка стим-спита пулю. Он уже сличил ее с теми, что были в патронах их с Цендоржем винтовок. Пуля оказалась другой – тоньше, длиннее и тяжелее. Елисеев отметил про себя, что нужно обязательно поподробнее расспросить Лускуса относительно пулевого оружия, захваченного в свое время стэлменами.
Путь восстановили довольно быстро – на крыше тендера имелся достаточный запас меднодорожных плит, а от желающих побыстрее покинуть это проклятое место отбоя не было. Еще до захода Эос утыканный арбалетными болтами состав продолжил свой путь на восток. Теперь в турелях на крышах вагонов постоянно дежурили стрелки. Выбитые стрелами окна затянули шкурами и одеялами. Угрюмые охранники вглядывались воспаленными глазами в сгущающиеся сумерки, в паровозной топке гудело пламя. Клим, примостившись на ящике с тормозными башмаками, писал донесение Лускусу. Весь оставшийся путь до Каменного форта они проделали без происшествий…
Каменный форт, угрюмая цитадель на приречном холме и несколько сотен разномастных домов вокруг, встретил прибывший состав с мрачной настороженностью. О нападении тут уже знали – по дороге остановившись у поста связи, Клим отбил гелиограмму с грифом «Всем, всем, всем».
Новоиспеченный мэр городка, еще несколько месяцев назад являвшийся военным комендантом Каменного форта, сухо поздоровался с Елисеевым, отдал распоряжение насчет раненых и пригласил Клима и Цендоржа к себе, в Змеиную башню. Змей на Медее до сих пор никто не видел, а башню прозвали так за странный рисунок прожилок на камнях, из которых она была воздвигнута.
Мэра звали Рене Лиссаж. Во время войны на Земле он был премьер-майором в армии Великой Коалиции, потом, как и большинство офицеров, попал в Пенемюдский лагерь, а уже оттуда – на Медею. Когда колонисты разделились на две враждующие стороны, Лиссаж оказался в рядах свободников, получил под командование пехотный полк и участвовал в штурме Лимеса. На Клима и Цендоржа он смотрел настороженно и без приязни. В колючих темных глазах француза Елисеев ясно прочел нежелание иметь дело с бывшим врагом.
В просторном и гулком кабинете Клим передал мэру подписанные Лускусом бумаги, касающиеся экспедиции. Тот мельком глянул на них, отложил в