Двадцать восьмого августа страны обменялись серией ядерных ударов, стараясь опередить друг дружку и получить стратегическое преимущество. Это бледное подобие катастрофы 23-го числа (если считать мощность бомб) из-за скученности населения и неразвитости системы ГО унесло не меньше жизней. Вслед за этим армии двух государств оказались втянуты в вялые позиционные бои на всем протяжении границы, которые стихли через неделю, когда оба правительства пали под натиском обезумевших от голода толп.
Когда американские контингенты по всему миру внезапно начали паковать вещи, ни одна страна не испытала и доли того, что почувствовала Япония. Двадцать пятого августа все, от министров до гейш из чайных домиков Киото, говорили о том, что проклятые бака-гайдзины[3] смылись, бросив верных союзников в пасть дракону. Прошлой ночью базы на Хоккайдо и Окинаве обезлюдели – военный персонал в спешном порядке погрузился в «Геркулесы» и на морские суда, причем не только под своим флагом. В обстановке неразберихи было не до дипломатических расшаркиваний с бывшими друзьями. Реквизировали все, что попалось под руку, – от круизных лайнеров до сейнеров, ловивших крабов в Охотском море, и отбыли, бросив все нетранспортабельное имущество.
Япония осталась одна. Но у Страны восходящего солнца было чем защитить себя. Больше полувека она руководствовалась в своей политике обязательством «не производить, не приобретать и не иметь на своей территории ядерного оружия». Однако мир менялся стремительно, становясь все менее предсказуемым. И в конце первого десятилетия миллениума обстоятельства заставили Японию отказаться от этого донкихотского принципа.
На кону стояло выживание нации. В регионе было неспокойно: Северная Корея все чаще огрызалась, наконец-то легализовав свою атомную бомбу. Да и с Южной не все было гладко – давали о себе знать многовековые обиды и нерешенный спор из-за острова Такэсима.
Но единственной реальной угрозой был, понятно, Китай. Исполин не бряцал оружием, ему это было не нужно. Он представлял опасность самим фактом своего существования – пятимиллионной армией мирного времени (резерв был сравним с населением средней европейской страны), вторым после США военным бюджетом и стремительно растущим флотом, в котором наращивалась подводная составляющая. Здесь уже пахло претензиями на роль мировой, а не региональной сверхдержавы. Уверенно выступал он и на экономическом поле, все больше перетягивая на себя деловые интересы США в регионе. Китай был опасен даже в спокойное время, чего уж говорить об эпохе Мокусироку Хэн[4].
Угроза назрела давно, но только в начале десятых годов Министерству обороны удалось преодолеть мощное антивоенное лобби, заткнув рты прекраснодушным дурачкам. Дело было за малым.
Никакой «комплекс вины» не мог помешать второй по технологическому развитию стране мира обзавестись собственным ядерным оружием. Третий по величине пользователь