мы вошли во дворец.
Здесь, по-видимому, тоже все еще спали. Во всяком случае, в длинных коридорах, по которым мы проходили, нам не встретилось ни одного человека. Вскоре мы вышли на знакомую мне по Златкиному дневнику площадку, с которой начиналась роскошная мраморная лестница, поднимавшаяся на второй этаж широким светлым каскадом по центру пролета, а со второго этажа на третий двумя узкими беломраморными языками. Мой почетный караул проводил меня до третьего этажа и свернул налево в короткий коридор к тяжелой резной дубовой двери. Я шел этим путем с таким чувством, словно уже однажды прошел его… Хотя в общем-то так оно и было.
Шагавший впереди офицер потянул на себя роскошную бронзовую ручку и мы вошли в скромную приемную. За столом сидела пожилая женщина. Я слегка растерялся, но сразу вспомнил, что прежнего секретаря беля Озема пристрелила моя ученица. Секретарша подняла голову от каких-то своих записей и совершенно будничным тоном спросила:
– Уже доставили?.. – А потом с интересом уставилась на меня. Оглядев мою фигуру с ног до головы, она пробормотала недовольно: – Староват он для ученика… – Затем она вышла из-за стола и, открыв дверь, ведущую в кабинет, громко сказала: – Прибыл просивший о встрече человек…
Я не слышал, что ей ответили и ответили ли ей вообще, только она повернулась ко мне и сделала приглашающий жест. В следующее мгновение я уже стоял в начале похожей на подстриженный газон ковровой дорожки, которая бежала через невероятных размеров кабинет к стоящему у дальней стены письменному столу. За столом виднелась маленькая фигурка беля Озема, закутанная в черный балахон.
Но прежде чем двинуться по этому чуду коврового искусства, я внимательно всмотрелся в прекрасный гобелен, занимавший всю стену позади письменного стола хозяина кабинета. И тут я понял, про какой город рассказывал мне бель Хакум.
Однако долго раздумывать над своим открытием я не мог, меня звала ковровая дорожка. И я шагнул по ней к «городу».
Бель Озем сидел за своим столом, молча и совершенно неподвижно ожидая, когда я приближусь к столу. Он не торопился подниматься из-за стола и тогда, когда я остановился напротив, также молча разглядывая его. Наше молчание затягивалось, но я совершенно сознательно отдавал инициативу разговора в его руки и ожидал его первых слов. И наконец дождался.
– Я слушаю тебя. Зачем ты просил о встрече? – Его голос был ровен, хорошо поставлен и необычайно красив.
«Ну, прямо оперный певец…» – неожиданно подумалось мне. А вслух я сказал:
– Мне кажется, что бель Хакум поставил тебя в известность о моих проблемах…
Бель Озем недовольно поморщился.
– У этого Хакума на кончике языка очень много слов и очень мало информации. Так что расскажи-ка сам о своих… проблемах… Только не вздумай толковать мне о своем якобы безвременно умершем учителе. – Он холодно блеснул глазами. – Безвременно умер у нас только бель Васар, но ты не можешь быть его учеником. Я прекрасно знаю, что его ученики совершенно не умели