оставив после себя только гулкое эхо в пустоте.
Но его воображение, как ни крути, не было его слухом.
Когда ключ вставили в замок, Бергер еще витал в своих мыслях.
Он едва успел выключить фонарик, как дверь открылась. Внутрь скользнула фигура темнее тьмы, но через пару секунд она дотянулась до выключателя, и резкий свет ослепил привыкшего к темноте Бергера.
Женщина, одетая в грязно-белый плащ, прищурилась, глядя в сторону кухни, как будто угадывала что-то, чего не видела. Когда она чуть-чуть повернулась в сторону, стал ясно виден курносый нос.
Бергер схватил пистолет и рявкнул:
– Натали Фреден! Руки на голову.
Она вздрогнула. И все же она вздрогнула не по-настоящему. Бергеру ни за что не удалось бы всерьез проанализировать это ощущение.
Когда она положила ладони на голову, он взял мобильный телефон и сделал снимок. Даже не очень понимая зачем.
– Кто вы? – спросила женщина неожиданно низким голосом.
– Стоматолог, – ответил Бергер.
Тут ворвались полицейские из наружного наблюдения с пистолетами наготове. Более молодой повалил Натали Фреден на пол. Тот, что постарше, сразу обыскал ее.
Бергер видел происходящее в зеркальном отражении. Он смотрел в кухонное окно. Звуки исчезли, он не слышал ни слова из того, что выкрикивали в прихожей полицейские. Зато был слышен странный шелест. Он доносился от осины во внутреннем дворе. Бергер смотрел на редкую листву. Они дрожали. Листья осины сильно дрожали на ветру, и их шелестящая песня проникала в его слуховой канал.
Как будто хотел войти кто-то из другого времени.
Бергер отвернулся от окна. Возвратился из потустороннего мира. У него в голове вертелось одно слово. Микрометеорология. Он встретил прозрачно-ясный взгляд лежащей на полу Натали Фреден. И сказал:
– Какая вы сухая.
9
Они долго бежали от автобусной остановки, сначала вдоль пустеющей дороги, потом через луг с непомерно высокой травой, которая начинает редеть, так что вдалеке начинает угадываться блеск воды. Он задыхается, приближаясь к белокурой голове впереди, которая замедляет движение.
Второй оборачивается, и копна волос ложится на плечи, сквозь нее пробивается свет, такой яркий, что вся фигура кажется окруженной огромным нимбом. Это делает лицо еще более странным. Он никогда не переставал поражаться, и ему никогда не удастся перестать поражаться.
Они стоят лицом к лицу и быстро обнимаются, запыхавшиеся, задыхающиеся. Он наклоняется к коленям, едва в состоянии вдохнуть, но ему пятнадцать лет, и дыхание быстро восстанавливается. Когда он снова поднимает глаза, когда перед ними появляется что-то, кроме зеленой травы, он видит, что второй исчез в рощице на краю берега, где, как он знает, стоит лодочный дом, зелено-коричневый, уродливый и совершенно невероятный.
Он спотыкаясь идет туда, слышит вдалеке крики чаек, ощущает, как его окутывает морской воздух, смешиваясь с запахом травы. В нем чувствуется примесь гниения.
Он