возле бронзовой статуи гимнастки – она грациозно подняла ножку и взметнула вверх руки, – пришел в себя. Взглянул на часы. Прошло уже несколько часов, как я расстался с Верой. Я сел на белую скамейку напротив отлитой в бронзе гимнастки и не мог отвести от нее глаз: в грациозном движении рук, маленькой узкой стопе, высокой девичьей груди, лебединой шее и одухотворенном повороте головы я уловил невольное сходство с Верочкой Клюге, с которой провел восхитительную ночь. Я склонился перед очаровательной гимнасткой, словно Пигмалион перед воплощенной мечтой.
И тут в голове моей началось сверление. Жуткое ощущение близкой кончины охватило меня. Боли я не испытывал. Поэтому мне было любопытно, чем это незнакомое мне явление закончится. Вихрь воспоминаний охватил меня, а в голове было ясно и спокойно. Хладнокровие не покидало меня ни на секунду. А сверление внутри головы набирало силу. И когда оно должно было пронзить меня насквозь, обрело ясные и конкретные очертания. Затем сверление перешло на корень языка. Это было новое, доселе неизвестное мне приятнейшее ощущение, продолжающееся теперь только на корне языка с такой стремительностью и новизной, с какой падает с небес долгожданный летний ливень. Изумление, не покидавшее меня ни на секунду, соединилось со знакомой мелодией «Битлз», звучавшей в моем сознании. Они стали для меня синонимом оргазма – бешенное, злое и ненасытное сверление и в тоже время сладостное, восхитительное и родное, – оно сдавило меня со всех сторон и вдруг перешло в приятнейшее щекотание по всей поверхности языка и исчезло также внезапно, как и возникло.
Я плотно закрыл глаза еще до начала этой свистопляски и теперь не решался приоткрыть их. Когда же я вновь с трепетом взглянул на свет Божий, почувствовал совершенно явственно, что окружающий мир расширился, став объемнее, гармоничнее и совершеннее. И тогда мне захотелось проверить это совершенство с помощью слова.
– Я определенно стал умнее, – подумалось мне.
– Конечно! – услышал я внутри себя чей-то восторженный голос. Этот голос был мне не знаком, но был желанным.
– Кто ты? – спросил я с любопытством.
– Я – твое второе «Я»! – последовал немедленный ответ.
– Очень приятно с тобой познакомиться. Но почему ты раньше молчало? А теперь взяло и прорезалось. – Мне приходилось хитрить и анализировать одновременно, чтобы не позволить какой-нибудь хитрой бестии занять освободившееся пространство.
– А меня просто не было. Я, кажется, только теперь народилось. – Стало быть, я жил теперь с новорожденным. Сам в себе породил ненасытного зверя и болтуна.
– Но почему у тебя такой детский голос? – спрашиваю я хитро и тут же сам себе отвечаю. – Ах, да, ты же только появилось на свет!
– Только не говори мне «Ты». Ведь я и есть твое настоящее «Я». Иначе, какого лешего я родилось? – не успело народиться, а уже выражается.
– Про «яблоко и тыблоко» я начитан с детства, – умно так ввернул я, пытаясь перестроиться на ходу.