могу. Сейчас не могу. Наверное, слишком устала. Хочу пойти спать. И хочу избавиться от этого платья. Полагаю, помыться мне не удастся, во всяком случае, как следует, но я готова на все, лишь бы выбросить это гребаное платье. Оно воняет потом и кровью. – Она вертанула кроссовку, которая закружилась рядом с мятой бумагой, на которой лежал ее едва начатый сандвич. – И оно пахнет моей матерью. Ее духами.
Какое-то мгновение все молчали. Клай просто потерял дар речи. Представил себе Алису, скинувшую с себя платье, в белых трусиках и бюстгальтере, с широко раскрытыми, вылезающими из орбит глазами, придающими ей сходство с бумажной куклой. Воображение художника, всегда точное в деталях и всегда готовое услужить, добавило бирки – полоски бумаги[46] на плечах и нижней части ног. «Картинка» получилась шокирующей не из-за сексуальности, а в силу ее отсутствия. Вдалеке, шум едва донесся до них, что-то взорвалось.
Том нарушил молчание, за что Клай мог его только поблагодарить:
– Готов спорить, одна пара моих джинсов отлично тебе подойдет, если ты подвернешь штанины на манер манжет. – Он встал. – Знаешь, я думаю, ты будешь даже очень изящно в них смотреться, как Гек Финн в спектакле «Большая река», поставленном в женской школе. Пойдем наверх. Я приготовлю тебе одежду на утро, а потом отправлю тебя в спальню для гостей. Пижам у меня достаточно, просто море пижам. Тебе нужен «Коулман»?
– Я… думаю, фонарика хватит. Так я могу идти спать?
– Да. – Он взял один фонарик себе, второй передал Алисе. Похоже, хотел что-то сказать насчет маленькой кроссовки, когда она забрала ее со стола, но передумал. Сказал другое: – Ты сможешь и помыться. Воды много не будет, но сколько-то из кранов вытечет даже с отключенным электричеством. Я уверен, мы можем позволить себе набрать раковину воды. – Поверх ее головы он посмотрел на Клая. – В подвале у меня всегда ящик с питьевой водой, так что от жажды мы не умрем.
Клай кивнул.
– Спокойной ночи, Алиса.
– И тебе того же, – рассеянно ответила она, потом добавила, еще более рассеянно: – Приятно было с тобой познакомиться.
Том открыл перед ней дверь. Лучи фонарей заплясали в коридоре. Потом дверь закрылась. Клай услышал их шаги на лестнице, потом над головой. Услышал, как бежит вода. Ждал урчания воздуха в трубах, но вода перестала течь раньше. Раковину, сказал Том, столько воды она и получила. Клай тоже был в пыли и крови, которые ему хотелось смыть (как и Тому, полагал он), но он предположил, что на первом этаже тоже есть ванная, и если Том аккуратен во всем, а в этом, похоже, сомневаться не приходилось, то вода в унитазе наверняка будет чистой. И, разумеется, вода была и в сливном бачке.
Рафер прыгнул Тому на колени и начал вылизывать лапы в белом свете лампы Коулмана. Несмотря на низкое шипение лампы, Клай слышал, как мурлычет кот. Для Рафа жизнь по-прежнему была медом.
Он подумал об Алисе, вращающей крошечную кроссовку, и задался вопросом, может ли пятнадцатилетняя девочка испытать нервный