очередную сигарету. Вот они устроились в дальнем конце комнаты, потягивая кофе и глядя на меня с расстояния в шестьдесят шагов. Я снова пробегаю полис, тридцать страниц едва читаемого текста, и делаю пометки. И стараюсь на них не смотреть.
Толпа становится реже, люди постепенно уходят. Я устал быть адвокатом, достаточно устал на весь предстоящий день и надеюсь, что клиентов больше не будет. Мое незнание законов ужасающе, и меня бросает в дрожь, когда я думаю, что через несколько месяцев где-то в этом самом городишке я буду в присутствии судей и присяжных спорить в суде с другими адвокатами. Я не готов к тому, чтобы меня спустили с поводка наделенного властью преследовать кого-нибудь по суду.
Юридический колледж не дал мне ничего, кроме трех лет напряженной зубрежки и стрессовых ситуаций. Мы провели бесчисленное количество часов, копя информацию, которая нам никогда не пригодится, нас бомбардировали лекциями, которые мы сразу же забыли. Мы запомнили дела, статусы и положения, которые будут пересмотрены или исправлены завтра. Если бы вместо этого я три года по пятьдесят часов в неделю просто работал под присмотром хорошего адвоката, я сам бы уже стал таким. А теперь я студент-третьекурсник с расстроенными нервами, который испытывает ужас перед самыми несложными казусами и замирает от страха перед неумолимо приближающимися экзаменами на звание адвоката.
Уловив какое-то движение перед столом, я поднимаю глаза и вижу, как коренастый старикан с массивным слуховым аппаратом шаркает в моем направлении.
Глава 2
Через час вялые битвы в китайские шашки и джин-рамми совсем выдохлись, и последние старики покидают здание. У дверей уже стоит привратник, когда Смут собирает нас для подведения итогов. Мы по очереди делаем краткие сообщения относительно разных сложностей у наших новых клиентов. Мы устали, и всем очень хочется поскорее уйти.
Смут высказывает несколько предположений, ничего творческого или оригинального, и отпускает нас, пообещав, что мы обсудим эти неотложные проблемы пожилых на занятиях на следующей неделе, мне тоже совсем не терпится уйти.
Мы с Букером уезжаем в его машине, довольно старом «понтиаке», слишком большом, чтобы сохранять стильность, но в гораздо лучшем состоянии, чем моя разваливающаяся на части «тойота». У Букера двое маленьких детей и жена, школьная учительница на полставки, так что он лишь слегка возвышается над чертой бедности. Букер усердно учится. У него хорошие отметки, и поэтому он обратил на себя внимание влиятельной фирмы в городе, во главе которой стоят негры, довольно хорошей и известной своей умелой экспертизой в судопроизводстве по гражданским делам. Его стартовое жалованье – сорок тысяч долларов в год, на шесть тысяч больше, чем мне предложили «Броднэкс и Спир».
– Ненавижу колледж, – говорю я, когда мы выезжаем с парковки около «Дома пожилых граждан из “Кипарисовых садов”».
– Таких, как ты, большинство, – замечает Букер.
Он не ненавидит ничего и никого и даже иногда говорит, что изучать право довольно