Вадим Степанцов

О бесстыдницы, о недотроги! (сонеты, рондели, баллады)


Скачать книгу

иногда змеям.

      Твои же я сравню с навозом,

      которым черт набил баян.

      Ты, вроде, нажимаешь кнопки —

      движенья пальцев так легки!

      Но звук оттуда, как из… топки:

      то треск невнятный, то шлепки.

      Моя единая отрада —

      твоя немая красота.

      Не говори, мой друг, не надо,

      сомкни навек свои уста!

      Сонетсовет неразборчивому Быкову

      Дмитрий, Дмитрий, не надо противиться

      чувствам вкуса, достоинства, меры,

      погодите, и вам посчастливится

      заслужить благосклонность Венеры.

      Кто вокруг вас? Одни нечестивицы —

      ни ума, ни красы, ни манеры,

      речь нелепа, как танк из фанеры,

      пахнут потом, от Гайдена кривятся.

      Вот Григорьев, паршивая бестия,

      тучен, рыж и все время икает,

      а и то он боится бесчестия

      и индюшек тупых не ласкает —

      он их гонит обратно в предместия.

      Так всегда маньерист поступает!

      Позднее раскаяние

      В ту ночь вы мне не дали овладеть

      своим уже побитым жизнью телом.

      А я, успев к утру к вам охладеть,

      исследовал вас взглядом озверелым.

      Порхали вы по комнате моей,

      залезли в стол, нашли мои творенья

      и стали щебетать, как соловей,

      что ничего помимо отвращенья

      к мужчинам не испытывали вы,

      все кобели, всем наплевать на душу…

      Поймав в прицел шар вашей головы,

      я кинул в вас надкушенную грушу.

      Раздался крик. Вы рухнули на пол,

      а я, ногой откинув одеяло,

      с ночным горшком к вам тут же подошел

      и закричал: «А ну-ка, живо встала!»

      Натрескавшись ликеров дорогих,

      полночи ими в судно вы блевали;

      чтоб вы подольше помнили о них,

      я вылил их на вас, когда вы встали.

      И недопереваренный продукт

      налип на вас, сквозь блузку просочился —

      мой алкоголик-кот был тут как тут:

      он в вашу грудь немедленно вцепился

      и блузку стал на части раздирать,

      сгрызая то, что пахло алкоголем.

      А вы обратно принялись орать,

      как будто вас душил гомункул Голем.

      Тогда брезгливо, словно червяка,

      я взял двумя вас пальцами за ворот,

      подвел к двери подъезда, дал пинка —

      и кубарем вы выкатились в город.

      Но вот что странно: с этих самых пор

      вы стали всюду следовать за мною,

      в театрах и кафе ваш пылкий взор

      я чувствовал то ….., то спиною.

      На выставках со мною рядом встать

      вы норовили (как бы беззаботно),

      и в разговор всегда пытались встрять,

      когда я с кем-то обсуждал полотна.

      Когда мы вместе сталкивались вдруг

      на раутах, банкетах или party[4],

      вы непременно заявляли вслух,

      что вы в плену своих ко мне симпатий

      и что со мной проведенная ночь

      была необычайно фантастична.

      Я бил вас в рог и удалялся прочь,

      аттестовав