их водохранилище. Но чужак, Аяанле, который с детства умел плавать и кто никогда не знал жажды? Он посмел бы.
– Пропал. Уехал в общей суматохе, – выдавил наконец Любайд и затем прочистил горло. – Он оставил караван.
Рядом с ними присела Акиса.
– Нужно бросить его в пустыне, пусть там и гниет, – сказала она с желчью в голосе. – Что сможем – оставим себе, что не сможем – продадим, а остальное – пусть занесет песками. К черту Аяанле. Пусть сами с королем объясняются.
– Они найдут способ обвинить во всем нас, – мягко возразил Али. Он уставился себе на руки. Они дрожали. – Кража казенных денег – преступление государственной важности.
Любайд опустился перед ним на колени.
– Тогда мы отвезем эту чертову соль, – сказал он решительно. – Я и Акиса. А ты останешься в Ам-Гезире.
Али тщетно попытался сглотнуть ком, образовавшийся в горле.
– Вы даже прикоснуться к ней не сможете.
К тому же эту кашу заварила его родня. Джинны, которые спасли ему жизнь, не должны ее расхлебывать.
Он встал, чувствуя, как подкашиваются ноги.
– Мне… нужно только организовать ремонтные работы. – Его затошнило от собственных слов. Жизнь, которую он по кирпичику выстраивал для себя в Бир-Набате, в одночасье пошла под откос, так беспечно отброшенная в сторону чужаками в угоду их личным политическим мотивам. – Завтра мы отправляемся в Дэвабад.
Слова звучали странно и даже ему самому казались нереальными.
Любайд помедлил.
– А как же твой кузен?
Али сильно сомневался, что они разыщут Мусу, однако попытаться стоило.
– Тот, кто портит чужие колодцы, мне не родня. Отправь по его следам пару бойцов.
– Что делать, если они поймают его?
– Ведите сюда. А я разберусь с ним сам, по возвращении. – Али крепко обхватил чашку. – Потому что я еще вернусь.
6
Нари
– Ай! Силы Создателя! Вы что, специально? В прошлый раз было не так больно!
Нари пропустила жалобу пациента мимо ушей, сосредотачиваясь на аккуратном надрезе в нижней части его живота. Металлические зажимы, не позволявшие краям надреза сомкнуться, были раскалены добела, чтобы не допустить заражения. Внутренности лицедея мерцали переливчатым серебром – точнее сказать, мерцали бы, если бы не были усыпаны зловредными каменистыми наростами.
Она сделала глубокий вдох и собралась с силами. В лазарете было нечем дышать, а Нари билась над своим пациентом уже третий час. В ходе операции одну ладонь она держала на его разгоряченной коже, унимая боль, чтобы пациент не скончался от агонии. В другой же руке она держала стальной пинцет, которым ловко обрабатывала очередной нарост. Процедура была сложной и затяжной. У нее на лбу выступили капли пота.
– Проклятие!
Нари опустила камень в лоток.
– Прекратите превращаться в статую, и вам не придется больше мучиться, – она прервала свои манипуляции, чтобы наградить его строгим взглядом. – Это уже третий раз, когда вы оказываетесь