еще один – самый почетный – гость. Из столицы. Его чин не произносился вслух, но и произнесенный про себя, в уме, он вызывал невольную робость.
Гость оказался в этих краях случайно, если смерть можно назвать случаем. Здесь жила его мать, и здесь она умерла… Он узнал об этом только тогда, когда инспекция палаты надзора прислала ему черный лист бумаги с белым драконом. Это означало приказ об отставке на три месяца, пока не кончится траурный срок. Теперь, по истечении этих трех месяцев, гость возвращался в столицу, где уже ждали его неотложные дела, и только униженные просьбы купца заставили его отложить возвращение еще на день. По правде говоря, ему и самому вдруг захотелось взглянуть на этих людей, столь отличных от круга, в котором ему приходилось вращаться в столице.
К тому же он был достаточно демократичен. Демократизм был сейчас при дворе в моде, он был важной частью внутренней политики нового императора – имелось в виду что все должностные лица, независимо от рангов, вышли из народа и лишь временно, в силу необходимости, несут на себе тяжкое бремя пастырей. Поэтому будет интересно доложить императору о жизни провинциалов, это наверняка вызовет одобрение.
Провинциалы… Все эти купцы, кажущиеся себе такими важными господами здесь, в далеком и забытом всеми округе; эти чиновники седьмых и шестых разрядов, чьи мечты не поднимаются выше вороньего пера на шляпе, эти захудалые военные… Жалкое зрелище! И все же он согласился и не жалел уже об этом, ибо лишний раз почувствовал, на какую высоту занесла его судьба.
Приветливой и оттого еще более недоступной была вежливая улыбка гостя, когда он сошел с носилок. Красные шелковые одежды сразу выделили его из общего темно-серого одноцветья купеческих и чиновничьих халатов, на груди и спине в желтых квадратах красовались вышитые шелком фазаны – знак принадлежности к высшему, второму, классу чиновников. Пряжка пояса сверкала золотом и алмазами, бросались в глаза также застежки чистого золота, украшавшие башмаки, искусно сшитые из кожи нерожденного теленка.
Гость занимал в столице должность главного секретаря министерства церемонии.
Он повел себя с той простотой, которая лишь подчеркивала высоту занимаемого им поста: любезно улыбнулся гостям и, сопровождаемый по пятам осчастливленным хозяином дома, прогулялся по парку. При этом он великодушно похвалил празднество, лукаво посмеиваясь в душе.
В парадной комнате уже были расстелены циновки. На столиках в специальных чашках уже дымился горячий суп из ласточкиных гнезд, обошедшийся хозяину в целое состояние, ибо отнюдь не одни гнезда требовались для этого блюда. Многие гости пробовали подобное лакомство впервые… Слуги вносили новые блюда, и подогретое вино в серебряных чайниках, и приправы, и закуски. В небо взлетели петарды, осветив на мгновенье лица гостей мертвенным жестким светом. Купец Чжун Вэй низко поклонился гостям, соблаговолившим, как он выразился, почтить своим высоким присутствием его убогое жилище. Еще более низкий поклон в сторону господина