дурно, а среди «пяти вредных элементов» они самые безобидные. В общем, после смерти все мы попадем в разные круги ада, если там действительно восемнадцать кругов!
Он говорил очень вдохновенно, будто желая подчеркнуть свое превосходство над другими вредителями. Но почему-то никогда не называл правых: не анализировал их «преступлений» и не упоминал, в какой именно круг ада они попадут.
Бывший учитель музыки и руководитель уездного ансамбля Цинь Шутянь хорошо пел, умел играть не только на многих музыкальных инструментах, но и в шахматы, владел каллиграфией и живописью, отлично мастерил пляшущих драконов и играющих львов для праздничных шествий. Даже в обычные дни он постоянно что-нибудь напевал или имитировал удары в гонги и барабаны. В голодные годы, когда политические гайки в деревне завинчивались не так туго, крестьяне приглашали его петь или играть на свадьбах. Он устраивал красочные представления с фонарями и сидел за столом рядом с бедняками и середняками. Искусство помогало ему и делало его в глазах людей непохожим на остальных вредителей. Кроме того, во время разных политических кампаний власти требовали писать на стенах, крышах и даже на скалах крупные лозунги: «Больше стали, больше зерна!», «Против правых, против консерваторов!», «Коммунизм – это рай, народные коммуны – мост к нему», «Да здравствует политика трех красных знамен!» и прочее. Большинство этих лозунгов было написано почерком Цинь Шутяня – свидетельство его желания загладить свою вину.
Однажды – то ли стремясь продемонстрировать полное обновление, то ли по другой причине – Цинь Шутянь употребил свой обоюдоострый музыкальный талант для сочинения песни. И музыку, и слова он написал сам, назвав ее «Песней пяти вредных элементов»:
Пять вредоносных в замыслах ловки,
Народ и партию они не ценят.
Но коммунары крепко держат винтовки
И любого могут поставить к стенке.
Признайтесь честно, каких натворили бед,
Скажите, что каждый законам рад,
Только тогда озарит вас свет
И воссияет стократ.
Цинь Шутянь написал эту песню на маршевый мотив, с явными элементами фольклора, и был очень доволен ею, даже требовал спеть ее на очередном «покаянном собрании». Но упрямые вредители не желали открывать рта, да и Ли Маньгэн, посмеявшись, рекомендовал Циню отказаться от этой затеи. К счастью, сельские ребята уже успели выучить песню и всюду распевали ее, поэтому она все же получила некоторый общественный резонанс.
Что же касается взрослых, то они по-разному смотрели на Цинь Шутяня. Одни считали его чуть ли не местным академиком: много читал, много видел, знаком и с прошлым, и с настоящим, и с китайским, и с заграничным, и с астрономией, и с географией, и с политикой. Он может объяснить, что появилось раньше – курица или яйцо; почему американские рабочие не восстают, а американские коммунисты не уходят в горы и не ведут партизанскую войну; существует ли на свете бессмертие; действительно ли на Луне растет коричное