ни номеров социальной страховки. Сверились с коммунальными службами, проверили банковские карты и базы данных операторов сотовой связи – но этот путь тоже завел их в тупик.
– Они не пользуются никакими услугами. Или их настоящая фамилия не Пратт. А может и то, и другое.
Эбби посмотрела на дом через окно со стороны пассажирского сиденья.
– Этот факт очень даже хорошо вписывается в нашу историю. Если они связались с похищением подростков, то им сам Бог велел действовать под чужими именами.
Лео завел двигатель и опустил стекло.
– Ты не против? Стоит адская жара, а я постарел как черт и теперь терпеть не могу лето.
Эбби ничего не ответила.
– О чем ты думаешь? – спросил он.
Она перевела взгляд с дома на приборную доску.
– Мы должны еще раз просмотреть все материалы дела. Такого рода происшествия всегда оставляют после себя следы в виде звонков, электронных писем или текстовых сообщений. Может, Эмма, намереваясь уйти из дома, пользовалась кодом, может, рассказала о своей беременности отцу будущего ребенка, кем бы он ни был, и он на нее надавил. Может, сейчас, когда нам известно, что произошло, мы что-то, да увидим.
– Не знаю, Эбигейл, – пожал плечами Лео, – это вполне может оказаться пустой тратой времени.
Услышать историю о ночи, когда исчезли сестры Таннер, было настоящим потрясением. Она объясняла все – туфли на берегу, машину, почему Касс ушла, ничего с собой не взяв, и почему ее вещи не нашли ни на пляже, ни в салоне, в отличие от тех, что принадлежали Эмме. Проливала свет на ссору из-за ожерелья и на уехавший вечером автомобиль. А заодно на то, почему ни одна из них не вернулась.
Но настораживал один момент – полное отсутствие достоверных сведений о беременности Эммы и ее планах уйти из дома, чтобы родить ребенка.
Когда Касс рассказывала о событиях той ночи, объясняла, почему передумала бежать и почему не знала, кто отец, Эбби цеплялась за каждое ее слово, отчаянно пытаясь заполнить недостающие пробелы после стольких лет размышлений и сомнений. По мере того как девушка вела свое повествование дальше, история в ее глазах все больше обретала смысл, но при этом она жаждала все новых и новых подробностей.
– Значит, Эмма не сказала Касс, кто отец ребенка и как она вышла на Праттов? – спросил Лео, хотя вопрос был риторический. – Если они были так близки, то это довольно странно.
– Ну почему, с учетом характера их отношений – вполне обычное дело, – ответила Эбби. – Эмма хранила свои тайны не хуже боеприпасов. Касс считала ее авторитетом и относилась как к матери. Ни о чем никогда не спрашивала. Делала, что ей велели. И не требовала ответов.
Потом доктор Уинтер стала развивать свою мысль и объяснила, что в подобных семьях «избранный» ребенок всецело завладевает вниманием неблагополучного в психологическом плане родителя, в то время как второй, никому не нужный, обращается к нему со своими эмоциональными запросами, которые в нормальной обстановке должны удовлетворять