то, что написано.
Габриэль да Сильва расправил плечи. В комнате стало тесно.
– Вот что мы решаем, – пророкотал величественный бас. – Я проверю ее в деле. А от мальчишки – нужно избавиться.
Марина и Митя сидели за столиком.
– Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало, – повторял Митя. – Вот умели же раньше говорить!
Марина кивнула.
– Эта фраза говорит только об одном. Автор знал, что через несколько минут его ждет мучительная смерть.
– Как он погиб?
– Заговорщики нашли Павла Первого в спальне. Их было много, около сорока. И все – пьяные. А он – один. Они стали требовать от императора, чтобы он отрекся от престола. А он отказался. Тогда Зубов…
– Тот самый, муж Суворочки? – перебил Митя.
– Тот самый подонок! – уточнила Марина. – Ударил императора золотой табакеркой в висок. Павел упал. Все навалились и стали его топтать. А потом – кто-то увидел белый шелковый шарф императора…
– Шарф?
– Да. Не тот, который носят на шее. В то время шарф был частью обмундирования для высших офицеров. Надевался на талию, под мундиром. Заговорщики накинули шарф на шею государю. Сделали петлю и тянули в разные стороны. Пока не задушили.
– Жестко! – покачал головой Митя.
– Жестоко! – отозвалась Марина.
Дверь мастерской открылась, и вышли мальтийцы.
Марина и Митя встали.
Командор подошел к Марине.
– Вы готовы оказать нам посильную помощь?
– Да! – уверенно кивнула Марина. – Но у меня есть одно условие.
– Условие? – поморщился командор.
– Вы найдете убийц моего отца!
– Принимается, – отчеканил командор. – Но у меня тоже есть одно условие. Где вы живете? – обратился командор к Мите.
– В Москве.
– Он, – палец командора нацелился на Митю, – немедленно уезжает домой.
Марина посмотрела на брата. Тот был явно опечален подобным известием.
– Нет! – с мольбой сказала Марина.
– Это – мое условие! – отрезал командор.
Митя подошел к Марине, потрепал по плечу.
– Ибо я уже становлюсь жертвою, – со вздохом сказал он. – И время моего отшествия настало.
Марина обняла брата. Поцеловала в щеку.
– Мы еще увидимся, – сказала она. – Прости! Так надо.
Митя не спорил.
10
Скворцов смотрел на Виноградова. И не понимал, спит он или нет.
Грудь Виноградова мерно вздымалась, и глаза были закрыты.
Правда, левое верхнее веко давно уже гноилось; оно расползлось, словно трухлявая ткань; сквозь дырку были видны мутно-серая радужка и расширенный зрачок.
«Шестьдесят шестой» сильно похудел; мышцы на лице натянулись; губы уже не могли сомкнуться и закрыть пожелтевшие зубы.
Спит он или не спит? – подумал Скворцов.
Виноградов глубоко вздохнул и открыл глаза. Левое, дырявое, веко зацепилось за пересохшую роговицу. Виноградов несколько раз моргнул; прежде, чем глаза открылись полностью.
– Ищи