священника окреп:
– Маргарита Саттон, берете ли вы Фицуильяма Скотта, барона Мэлоуэна, в мужья, обещаете ли любить его, подчиняться ему, быть вместе в горе и в радости, пока смерть не разлучит вас?
Не желаю принимать участие в этом фарсе! Я сделала единственное, что могла, – крепко зажмурилась.
– Бедняжка сомлела от волнения, – хладнокровно произнесла моя уже почти свекровь. – Продолжайте обряд.
– Но…
– Продолжайте! – рявкнула она. – Я, Офелия Бернис Скотт, приказываю вам именем барона Мэлоуэна! Его величество повелел моему сыну жениться, и кто мы такие, чтобы пойти против его воли? Или вы хотите, чтобы невидимые гончие уволокли вас в геенну огненную?!
Ну да, именно такая участь, по поверью, ждет тех, кто не подчиняется королевской воле.
Священник всхлипнул и выдавил:
– Н-нет! Данной мне властью объявляю Фицуильяма Скотта, барона Мэлоуэна, и Маргариту Саттон мужем и женой!
И, кажется, обеспамятовал – глухо бухнуло что-то тяжелое.
Кто-то взял мою безвольную руку. На палец скользнул холодный ободок кольца. Даже сквозь сомкнутые веки глаза резануло яркой вспышкой.
– Свершилось! – выдохнула свекровь с неподдельным облегчением.
Новоиспеченный муж – пахло от него уже знакомо, горько-пряно – подхватил меня на руки.
Я безвольной куклой болталась в объятиях брюнета, который меня куда-то целеустремленно нес. Лестницы, коридоры и галереи сменялись, как в калейдоскопе. Людей в замке было немного, лишь раз нам навстречу попалась служанка. Ойкнула, осенила себя святым знамением и опрометью кинулась прочь.
Барон не удостоил ее взглядом. Свернул в длинный, слабо освещенный коридор, ногой распахнул ближайшую дверь, вошел в комнату, оказавшуюся роскошной спальней, уложил меня на кровать и сел рядом. Теперь, надо думать, нас ждет первая брачная ночь. Благо за окном давно стемнело, самое время понежиться в постели…
М-муж! Интересно, он хоть браслеты снимет? Или его и так устраивает?
Тихий треск дров в камине. Пушистое покрывало под моей спиной. Мрачное лицо мужчины, который невыносимо долго смотрит на меня. С духом собирается, мерзавец? На глаза навернулись бессильные слезы. Я не могу даже плюнуть ему в лицо или расцарапать наглую физиономию!
Он протянул руку и коснулся моего запястья. Тихий щелчок, еще один – и я конвульсивно дернулась. Широко распахнула глаза. Свободна?!
«Муж» удержал меня за плечи.
– Простите, – тихо сказал он, стиснув в кулаке проклятые железки.
Я наконец-то глубоко вздохнула и с наслаждением влепила ему пощечину. Со всей дури, так, что заболела ладонь, а на щеке брюнета осталась красная отметина.
Он даже не шелохнулся. Только серые глаза совсем потемнели, как небо перед грозой.
– Я это заслужил, – признал он спокойно и поднялся. – Отдыхайте, миледи. Вас никто не побеспокоит.
И повернулся к двери. Насиловать не будет, это уже хорошо. Но…
– Я хочу уехать отсюда. Немедленно! – процедила я, с трудом