Стремясь подчеркнуть свои коммунистические убеждения через пролетарскую внешность, он принял меня в рубашке с короткими рукавами и без галстука, а на ногах – пара поношенных шлепанцев.
Предметом нашей беседы было два вопроса. Первый касался желания советского правительства получить из Германии значительное количество медикаментов, столь остро необходимых для России. Переговоры осложнились, когда германские поставщики затребовали предоплаты золотом. Я был тем человеком, которому надлежало информировать Гуковского об этом требовании; я сказал ему, что перевозка золота в морской порт – его обязанность. Оттуда золото можно будет доставить в Германию на одном из пароходов, занятых транспортировкой военнопленных. Мои слова явились для Гуковского серьезным ударом. В сильном возбуждении он попытался убедить меня в невозможности перевозки требуемого количества золота в фургоне на лошадиной тяге (единственное имевшееся в его распоряжении транспортное средство) от железнодорожной станции до гавани через центр города. Таллин, заявлял Гуковский, кишит агентами Антанты, с подозрением следящими за каждым шагом советских представителей. Советский золотой транспорт в Германию вызовет массу слухов и еще более усложнит международное положение обеих стран. Чтобы подчеркнуть свой аргумент, Гуковский спросил меня, знаю ли я, сколько весит то количество золота, которое запрашивают немцы. С этими словами он сунул руку в полуоткрытый ящик своего стола и вытащил оттуда мешок, полный блестящих золотых монет. Он высыпал это золото передо мной и воскликнул: «Полпуда весом, и это – только 10 тысяч золотых рублей!»[13] И с презрительным жестом Гуковский вернул мешок на стол, пнул ящик и, похоже, счел вопрос закрытым. Тот факт, что стол грозил развалиться от старости, а ящики были без замков, видимо, его ни в коей мере не волновал[14].
Второй вопрос, который я обсуждал с Гуковским, был связан с несколькими ящиками, содержавшими в общей сложности 15 миллионов рублей, которые я вез с собой по распоряжению своего правительства. Эти деньги должны были покрыть расходы Советской организации по оказанию помощи военнопленным и гражданским интернированным лицам и затраты на их перевозку домой. Частично деньги были представлены банкнотами, напечатанными советским правительством после Октябрьской революции, частично – царскими банкнотами, а остальные так называемые керенки – деньги, напечатанные и пущенные в обращение Временным правительством, существовавшим до большевиков с марта по октябрь 1917 года. В то время царские деньги и керенки пользовались большим спросом среди тех слоев населения в Советской России, которые рассчитывали на скорое падение советской власти. Они ценились значительно выше, нежели официальные советские деньги. Царский рубль, стоивший примерно 10 советских рублей при моем приезде в Москву, к марту 1921 года вырос в восемь раз, но потом рухнул до нуля после подавления Кронштадтского восстания и введения новой