«развязки» – рассказа об обнаружении тампона с йодоформом, причине неприятного запаха, болей и кровотечения. Затем последовали уверения в совершеннейшей непоколебимости доверия Фрейда к Флиссу, утверждение, что никто не может и не станет обвинять Флисса в произошедшем, признание Фрейдом собственной вины за свои колебания перед написанием письма и убеждение, что Флиссу определенно не следует принимать эти новости слишком близко к сердцу и т. д. Фрейд объяснял случившийся у него с началом кровотечения приступ слабости не запахом и видом крови, а эмоциями, которые захлестнули его, когда он вдруг представил себе эту ситуацию во всех ее аспектах. «Всего лишь» через десять минут он вынужден был признать, что в этом кровотечении виноват отоларинголог! Причину кровотечения (рационализация) Фрейд увидел в том, что этот отоларинголог удалял газ из полости не в госпитале (где эту полость предварительно расширили бы), а в домашних условиях.
Фрейд понял природу промашек (ошибочных действий) лишь на более позднем этапе своей аналитической работы. Следовательно, мы можем утверждать, что, всячески оправдывая Флисса, Фрейд неосознанно наверняка хорошо знал, что именно Флисс виноват в возникшем у пациентки тяжелом осложнении, и даже обвинял его в этом. Его вера во Флисса как во врача сильно поколебалась.
Его истинная позиция более отчетливо обнаружилась в письмах, написанных в то время, когда состояние Эммы было близким к критическому. В них Фрейд позволил себе высказать в адрес Флисса ряд завуалированных упреков. Однако в то время сознательно он был еще не готов занять в этом вопросе более определенную позицию. Очевидно, что тогда Фрейд не мог позволить себе поставить под удар позитивную сторону своего отношения к Флиссу и оберегал ее методами отрицания и смещения вины. Поступки Фрейда в период кризиса красноречиво свидетельствуют о наличии двух разнонаправленных тенденций. С одной стороны, Фрейд не мог не обвинять Флисса в случившемся, но с другой – не мог без него обойтись. Флисс был очень нужен Фрейду в то тяжелое время, время важных открытий и выбора направления дальнейших изысканий. Кроме того, Фрейд был все еще не вполне уверен в собственном здоровье.
Переписка за весь этот период, начиная с февраля и до появления сна об инъекции Ирме (23–24 июля 1895 г.), дает представление не только об изменении самых болезненных симптомов у Фрейда, но и его реакции на них. Эта реакция менялась параллельно сдвигам в его отношении к Флиссу.
Флисс, видимо, изменил свое мнение по сердечной симптоматике Фрейда и теперь приписывал важную роль влиянию патологии носа, однако по-прежнему не снимал своего запрета на курение. Зимой 1895 г. Фрейд в очередной раз простудился и, видимо, заболел хроническим риносинуситом. Когда в конце февраля Флисс прибыл в Вену, чтобы прооперировать Эмму, он часто встречался с Фрейдом и лечил его с помощью тех методов, которые часто использовал и на их «конгрессах» – местной аппликацией кокаина в нос и прижиганием (позже он по крайней