меня?
– Прошло уже пятнадцать лет. Разве Мартинелли не в тюрьме?
– Он давно умер. Но некоторые из этих бандитов очень злопамятны.
– Если бы вас выследил киллер, сэр, вы бы уже умерли, не так ли?
– Абсолютно. Читал бы старые журналы в приемной Чистилища.
– Не думаю, что происходящее как-то связано с вашим далеким прошлым.
Он отвернулся от окна.
– Твои бы слова да в ухо Господа. Это будет ужасно, если здесь кто-то пострадает из-за меня.
– Ваше присутствие здесь всех только радует, – заверил я его.
Углы на его лице сместились, сложившись в улыбку, которая могла напугать тех, кто его не знал.
– Ты хороший мальчик. Будь у меня сын, я бы только радовался, если бы он был немного похож на тебя.
– Поскольку я знаю, каково быть мной, я бы никому не пожелал быть на меня похожим, сэр.
– Хотя, будь я твоим отцом, – продолжил брат Костяшки, – ты был бы ниже ростом, шире в плечах и с более короткой шеей.
– Длинная шея мне все равно не нужна, – ответил я. – Галстуки я не ношу.
– Нет, сынок, шея нужна тебе для того, чтобы высовываться. Именно это ты и делаешь. Такая уж у тебя натура.
– В последнее время я раздумывал над тем, чтобы надеть рясу. Стать послушником.
Он вернулся к своему креслу, но сел на подлокотник. Заговорил не сразу.
– Может, когда-нибудь ты услышишь зов. Но не скоро. Ты человек мирской и таким должен оставаться.
Я покачал головой:
– Не думаю, что в мире мне лучше, чем здесь.
– Все дело в том, что ты нужен миру, сынок. Тебе там хватает дел.
– Этого-то я и боюсь. Того, что должен делать.
– Монастырь – не убежище. Если бандит хочет прийти сюда и стать монахом, он может прийти, потому что решил открыть себя чему-то большему, чем мир, а не потому, что задумал свернуться в маленький шарик, укрыться под панцирем, как черепаха.
– Есть кое-что такое, от чего человек просто должен укрыться, сэр.
– Ты про позапрошлое лето, стрельбу в торговом центре? За это тебе ни у кого не нужно просить прощения, сынок.
– Я знал, что-то грядет, они грядут. Фанатики. Мне следовало их остановить. Погибли девятнадцать человек.
– Все говорят, что погибли бы сотни, если б не ты.
– Я – не герой. Если бы люди знали о моем даре и знали, что я все равно не сумел остановить этих фанатиков, они бы не превозносили меня как героя.
– Ты и не Бог. Ты сделал все, что мог, никто не сделал бы больше.
Я поставил банку колы, взял пузырек с таблетками аспирина, вытряс еще две на ладонь, сменил тему:
– Вы собираетесь разбудить аббата и сказать ему о том, что я чуть не споткнулся о лежащего на земле монаха?
Он смотрел на меня, похоже решая, позволить ли мне сменить тему.
– Возможно, и скажу. Со временем. Но сначала пройдусь по кельям, посмотрю, может, кто прикладывает лед к шишке на голове.
– Монах, о которого я чуть не споткнулся.
– Именно. У нас два вопроса. Второй – почему кому-то понадобилось