к такому… не конкретно к столкновению с Вакссом, но к появлению смертельной опасности из ночной тьмы. Я же прекрасно знал, на какие жестокости способно человеческое сердце.
Пенни жалобно застонала, получив второй разряд «Тазера».
В ярости (я и представить себе не мог, что способен на такую) я весь подобрался. Именно ярость, а не страх прорвала дамбу адреналина, и меня наполнила невероятная сила, звериная решимость.
Пошатываясь, я двинулся туда, где, по моему предположению, могла быть Пенни.
Невидимый, как ветер (или как ветер, дающий о себе знать только внешними проявлениями), Ваксс возник слева от меня и снова разрядил «Тазер» мне в шею. Но вольты более не обжигали, наоборот, холодили, как зимний дождь.
Я ударил Ваксса, но, похоже, по касательной. Ноги подогнулись, и я знал, что второго шанса ударить его больше не будет.
И когда я попытался не распластаться на полу, удержаться на руках и коленях, он наклонился, и я получил четвертый разряд, опять в шею, в позвоночник.
Оказался на ковре, меня трясло, из желудка начала выползать змея тошноты. Рот заполнился слюной, я уже подумал, что меня сейчас вырвет.
Пятый разряд последовал до того, как сошел на нет четвертый. Я задался вопросом: свойственен ли разрядам «Тазера» кумулятивный эффект, не спалят ли они мои нервы, не вызовут ли инсульт, а с ним и смерть?
Ваксс произнес еще одно слово: «Бумагомаратель».
Какое-то время я словно плавал в черноте глубокого космоса, пол подо мной превратился в медленно вращающуюся спиральную галактику.
Чувство времени временно закоротило. Когда я понял, что могу ползти, более того, подняться на ноги, то не знал, прошла ли минута или десять после того, как я получил последний разряд.
Я удивился, что еще жив. Если, будто у кота, у меня было девять жизней, восемь я использовал в одну очень давнюю ночь.
Во рту оставался вкус крови от укушенного языка, но, когда я позвал Пенни, голос дрогнул, словно во рту и горле не просто пересохло, а они лишились всей накопленной в слизистой и мышцах влаги.
Она не ответила.
Глава 12
Ваксс, должно быть, утащил Пенни с собой, и я мог представить себе, с какой целью, но отказывался даже думать о том, к чему это могло привести.
В какой-то момент слепота стала невыносимой. Слабый лунный свет по периметру штор привел меня к окнам. Я нашел шнур, потянул на него, увидел стекло, ночь, бледную луну.
– Кабби?
То ли она лежала без сознания, когда я ее позвал, то ли мой голос звучал даже слабее, чем я думал.
После чернильной тьмы даже лунный свет сиял, как полуденное солнце, и я увидел, что она поднимается на ноги, держась за туалетный столик.
Направился к ней, онемев от радости. Ощутил ее дыхание на своей шее, грациозный изгиб спины под правой рукой, нежный запах волос. И никакая поэзия не могла выразить моих чувств.
– Слава богу, – только и произнесла она.
На прикроватных тумбочках ожили электронные часы, начали мигать, показывая, что необходимо установить точное время.
Осветился