стали совсем неразборчивыми, и через мгновение шаман встал и подошел к навесу. Шал поднялся и приложил руку к сердцу.
– Ассалаумагалейкум, ага!
– Ваалейкум ассалам! – кивнул Еркебай. – Как себя чувствуешь?
– Спасибо, хорошо.
– Жаксы. Садись. Ешь, пей. Набирайся сил.
Шал сел на место, потянулся к пиале с чаем и отхлебнул терпкий напиток.
– Как я сюда попал, Фаты-ага?
– Помнишь, как в старом кино говорили? Стреляли. Вот и мы услышали, что стреляют. Редко тут у нас такое. Пошли на выстрелы, нашли тебя, коня и большого бородача. Мертвого. Ты не лучше был. Если бы не услышали твою пальбу, помер бы. Но выходили мы тебя, слава Всевышнему. Дунганская медицина – самая лучшая медицина в мире, а знания баксыы́ сильней пенициллина, точно тебе говорю.
– Вы дунганин? – удивился Шал.
– Да. Мой отец был из дунганского рода шанси, а мать – из рода гансу.
Это объяснило и пристрастие Фаты делать ударение на национальность, и непонятную одежду женщин. Нынешние дунгане приходились потомками хуэйцзу. Те переселились в эти места из Северного Китая в девятнадцатом веке, спасаясь от преследования манчжуро-китайских властей после подавления освободительного восстания. Естественно, они отличались от казахов и культурой, и языком. Непонятно только, почему живут в этом урочище и дунгане, и казахи, потому что шаман Еркебай явно был казахом.
Шал почесал голову в районе повязки.
– Что, чешется? – улыбнулся Фаты. – Значит, заживает. Наверное, уже можно повязки снять, да, Еркебай-ага?
Шаман прямо с пиалой в руке застыл и смотрел куда-то вглубь степи. Просидев молча несколько минут, медленно перевел взгляд на гостя и тихо сказал:
– Знаю, торопишься ты. Но цель твоя ведет к Иблису[17]. Руки твои в крови сейчас, и долго еще будут в крови, пока не сменишь свое занятие. Когда решишь свернуть с того пути, что выбрал, приходи, сниму твои грехи. Я знаю, как. А чтобы скорее ты поправился, необходимо провести курбан, потому что бесы властвуют над тобой.
Шаман отставил пиалу и поднялся.
– Повязки снять можно. Швы тоже. Фаты, готовь гостя к курбану. Чем скорее мы его проведем, тем раньше он поправится. Спешит он.
Развернувшись, Еркебай направился в свою юрту.
Фаты посмотрел в след шаману, потом на Шала и усмехнулся.
– Еркебай, судя по всему, боится твоего присутствия. Видимо, и правда, бесы рядом с тобой. А ты, казах, темная лошадка. И немудрено, судя по количеству оружия, которое было при тебе.
– Хочешь жить, учись стрелять, – хмуро заметил Шал, потянувшись к тарелке с мясом. – Из всего, что стреляет. Я – умею. Поэтому и таскаю арсенал, на всякий случай. А они охренеть какие всякие бывают.
– Это ты про бородача?
– Угу.
– Вообще не пойму, что он тут забыл. Не летали они тут никогда, – задумчиво сказал старик. – Я слышал, что там, – он махнул рукой куда-то на восток, – их много. Может, поэтому, кто уходит в сторону Чу, редко возвращаются. Говорят, и коня могут утащить. Кстати, а кто