пару минут, осторожно снял повязку и посмотрел на Шала. Потом зацокал языком.
– Ой, бай! Бабы на тебя смотреть теперь не будут, казах.
– Так все страшно?
– Ну как тебе сказать… хотя, смотреть будут. И скорее всего, жалеть. Так что, может, еще больше успех у женщин будет, – дунганин засмеялся.
– Умеете вы поддержать в трудную минуту, Фаты-ага, – хмуро буркнул Шал. – Есть зеркало?
– Не сцы, казах, – Фаты откровенно забавлялся. – Дочка, принеси ему зеркало. И побрить бы тебя не мешало. Но это входит в обряд. Еркебай сам побреет. Так положено.
Шахадат принесла зеркало, с полуулыбкой вручив его Шалу. Он поблагодарил и проводил ее взглядом, пока она возвращалась в юрту. Сразу не разглядел, а женщина оказалась очень привлекательной.
Потом скептически осмотрел себя и сокрушенно цыкнул. Только не по той причине, что озвучил старый шутник Фаты. Отныне о незаметности можно забыть. Если раньше заурядная внешность внимания не привлекала, то теперь имелась хорошо заметная отличительная черта. Кривой розовый шрам шел от темени к левому уху, виску и спускался к глазу, заканчиваясь на веке, отчего сам глаз казался постоянно полуприкрытым. И как заметил дунганин, волосы действительно следовало побрить. Слишком рваными седыми участками они топорщились в тех местах, где их выстригали, чтобы сшить края раны.
– Расстроился? – с участливой улыбкой поинтересовался старик.
– Ага. Не столько из-за женщин, сколько из-за того, что теперь любая собака узнать может.
– А! Так ты теперь привлекательней стал, чем раньше? – догадался Фаты.
– Точно.
– Не повезло, значит, – вздохнул старик и взял из бокса пинцет и ножницы. – Ну, подставляй башку.
Шал несколько минут слушал, как клацает пинцет, вытаскивающий из кожи нитки, и морщился, но не от боли, а скорее от щекотки. Потом спросил.
– А как вы тут оказались, Фаты-ага? У Еркебая.
– Так вот после того мора и оказались мы тут. Сначала умер Дюмаш, муж Шахадат, потом ее дети, а там и я был на грани. Притащили меня сюда на тачке дочка и сестра моя, ты ее видел, а Еркебай выходил меня. Так и остались мы тут, помогать ему, в миру нас ничто не держало. Потом еще люди приходили, кто оставался надолго, кто нет. Энергия Еркебая лечит. Он и тебя вытащил с того света, я только заштопал. А он несколько ночей проводил обряды, читал молитвы. Сейчас курбан проведем, как новый будешь. Заново родишься. Давай руку.
Фаты помог Шалу снять нательную рубаху и стал разматывать повязку на руке и плече. Осмотрел и потрогал розовые рубцы, оставшиеся от когтей ягнятника.
– Все хорошо. Не гноится даже. Больно?
Кайрат кивнул.
– Ты почаще руку разминай, чтобы мышцы скорее в норму пришли. С левой руки стреляешь?
– Приходилось.
– А сейчас пока не сможешь.
– Выкручусь как-нибудь, – отмахнулся Шал.
Он несколько раз сжал кулак, чувствуя в руке, кроме боли, некоторое онемение.
– Только тебе все равно придется поработать этой рукой уже сейчас, – вздохнул Фаты. – Для обряда ты должен сам поймать барана.
– Надо