тому, что сумела ответить, сколько своей честности.
Правый уголок рта девочки искривился в улыбке, синие глаза весело блеснули.
– Так у тебя не возникло желания видеть во мне мутанта?
– Что?
– Пока ты думаешь обо мне как об увечном ребенке, жалость требует от тебя вежливости. С другой стороны, увидев во мне таинственного и, возможно, опасного мутанта, ты посоветуешь мне не совать нос в чужие дела и прогонишь со двора.
– Ты все больше и больше становишься похожей на мутанта.
Лайлани радостно хлопнула в ладоши.
– Я знала, что у тебя возникнут такие мысли. – С заминкой она поднялась со стула и указала на другую сторону двора: – А это что такое?
– Розовый куст.
– Нет, правда.
– Правда. Это розовый куст.
– Роз нет.
– Еще могут появиться.
– Да и листочков практически тоже.
– Зато много шипов, – отметила Микки.
Лайлани вскинула подбородок.
– Готова спорить, по ночам он выдергивает корни из земли и бродит по округе, пожирая бездомных кошек.
– Запирай на ночь дверь.
– У нас нет кошки. – Лайлани моргнула. – О, – улыбнулась, – дельная мысль. – Она изогнула правую руку, изображая лапу, поскребла воздух, зашипела, как разъяренная кошка.
– Что ты подразумевала, сказав «а потом путь открыт»?
– И когда я это сказала? – полюбопытствовала Лайлани.
– Ты сказала, что тебе надо только дотянуть до следующего дня рождения, а потом путь открыт.
– А, это насчет контакта с инопланетянами.
И хотя на вопрос Микки девочка так и не ответила, она повернулась и, прихрамывая, двинулась через лужайку к забору.
Микки приподнялась с шезлонга.
– Лайлани?
– Я много чего говорю. Не все что-нибудь да значит. – У пролома в заборе девочка остановилась, оглянулась. – Скажи, Мичелина Белсонг, я спрашивала, веришь ли ты в жизнь после смерти?
– И я сострила.
– Да, теперь вспомнила.
– Слушай… а ты? – спросила Микки.
– Что я?
– Ты веришь в жизнь после смерти?
Такой серьезности во взгляде девочки Микки еще не видела.
– Мне лучше верить.
Она осторожно перебралась через штакетины, пересекла выжженный солнцем дворик соседнего участка, поскрипывания и потрескивания ее ортопедического аппарата растворились в стрекоте трудолюбивых насекомых, наполнявшем горячий, сухой воздух.
Уже после того, как девочка зашла в соседний трейлер, Микки села и, наклонившись вперед, долго смотрела на дверь, за которой исчезла Лайлани.
Красивая, умная и дерзкая, впрочем, последним, конечно же, маскировалась ранимость души. И хотя воспоминания об их встрече вызывали у Микки улыбку, откуда-то взялась и не уходила тревога. Что-то скрывалось за их разговором, что-то очень важное, но разгадка этой тайны никак не давалась Микки.
Густая жара августовского солнца обволакивала молодую