не могла не привлечь его внимания.
Причина, по которой нам удалось пересечь этот район незамеченными, состояла в том, что германцы ранее эвакуировали отсюда все население. Вскоре после полудня наш авангард обменялся выстрелами с противником, и стрельба стала постепенно усиливаться. Двигаясь в голове своей колонны, я мог видеть атаку спешенных улан и отступающие перед ними довольно редкие, вернее всего – пехотные германские цепи. На таком расстоянии дома и казармы Алленштейна были уже видны невооруженным глазом. Подвезли нашу батарею, и она немедленно открыла огонь по германским резервам и по их отступающим цепям. Мне доложили, что обнаружено несколько убитых германских солдат и по их снаряжению установлено, что мы столкнулись именно с пехотой. Открыла огонь германская батарея, по всей видимости – гаубичная; вскоре к ней присоединилась еще одна, и обе стали уделять особое внимание нашим конным артиллеристам. Фронт боя постепенно расширялся, и я счел необходимым ввести в дело гусарский полк и несколько пулеметов. Казаков я отрядил на фланги. От разведчиков поступило донесение, что поезд, полный, должно быть, неприятельскими солдатами, остановился перед разрушенным участком железнодорожного полотна и пытается отъехать назад. Это тем не менее не помешало германцам выгрузиться в каком-то другом пункте и двинуться на наши фланги с одновременным охватом тыла. Тем временем отступавшие перед нашими уланами германские цепи получили подкрепление, и мы в любую минуту ожидали начала их контратаки. Во всяком случае, было ясно, что методичные германцы дожидаются результатов обходного маневра своих частей, прибывших на поезде, и, возможно, других войск, до сих пор нами не обнаруженных. В этот момент мимо меня провезли на санитарной двуколке тело одного из наших уланских полковников – Панкратьева, а вскоре после этого был еще убит командир первого эскадрона улан.
По развитию боя стало ясно, что со своими довольно слабыми силам – я располагал немногим более чем полутора тысячами штыков из спешенных кавалеристов, принадлежавших к различным конным частям, – мне не удастся пробиться к Алленштейну.
Когда в начале боя послышалась ответная канонада, мне пришло в голову, что это, возможно, ведет огонь наша кавалерийская дивизия, наступающая с севера, и я даже велел на время прекратить стрельбу, чтобы в том удостовериться. Однако мои артиллеристы очень скоро по звуку разрывов определили, что пальба ведется именно из германских орудий.
Ни таким образом, ни рассылкой множества разведчиков мне так и не удалось раздобыть никаких сведений о приближении русской кавалерии, которая, по нашим расчетам, должна была уже находиться где-то поблизости.
Прежде чем начать отступление, я испытал сильное искушение выпустить несколько снарядов по Алленштейну. Однако, поскольку у меня не было уверенности, что в городе действительно находятся какие-нибудь германские штабы или войска, я от этой затеи отказался, и в первую очередь