особенно за последние несколько месяцев?
– О нет. Множество. И, мне кажется… конечно, я никакой не специалист, не врач, но за последнее время Сьюзен, кажется, стало хуже. Намного хуже.
– Вы правы. Ей становится хуже, но это совсем не плохой признак.
– Не плохой? – переспросила вконец расстроенная и сбитая с толку Марти.
Ощущая глубину тревоги Марти, возможно интуитивно сознавая, что причины ее беспокойства кроются не только в волнении за судьбу подруги, доктор Ариман подвел ее к креслу и сам уселся рядом.
– Состояние агорафобии, – объяснил он, – почти всегда проявляется внезапно и крайне редко развивается постепенно. Интенсивность страхов при первом приступе расстройства бывает практически такой же, как и при каждом из следующей сотни. Так что, когда наблюдается изменение в их интенсивности, это часто указывает на то, что пациент находится на грани крупного достижения.
– Даже если страхи усиливаются?
– Особенно в том случае, когда они усиливаются. – Ариман помолчал, колеблясь. – Я уверен, вы понимаете, что я не могу нарушить врачебную тайну, обсуждая детали конкретного случая Сьюзен. Но вообще-то агорафобики часто уходят в свои страхи как в убежище от мира, видят в них способ избежать столкновений с другими людьми или же уклониться от своих собственных, особенно травмирующих переживаний. Таким образом они находят в изоляции некое извращенное утешение…
– Но Сьюзен ненавидит свое состояние, из-за которого она стала пленницей в собственной квартире.
Врач кивнул.
– Ее отчаяние глубокое и подлинное. Однако владеющая ею потребность в изоляции оказывается сильнее, чем даже мучения, которые она испытывает из-за ограничений, накладываемых на нее фобией.
Марти знала, что временами Сьюзен, казалось, цеплялась за пребывание в своей квартире скорее потому, что она была там счастлива, а не потому, что так уж сильно боялась внешнего мира.
– Если пациент начинает понимать, чем его так привлекает одиночество, – продолжал Ариман, – если он наконец начинает осознавать реальную природу той душевной травмы, от которой старается укрыться, то порой, как ни парадоксально, он может уцепиться за агорафобию еще более отчаянно. Обострение симптомов обычно означает, что больной предпринимает последнюю попытку укрыться от правды. А когда эта попытка окончится неудачей, то он наконец-то окажется лицом к лицу с тем, чего он на самом деле боится – и это не открытое пространство, а что-то гораздо более личное и внутреннее.
Марти в целом понимала смысл того, что ей объяснял доктор, но все же ей было трудно принять мысль о том, что значительное ухудшение состояния больного служит знаком его предстоящего выздоровления. В минувшем году продолжительная битва ее отца с раком проходила под знаком неуклонного ослабления сопротивления больного, и в конце этого пути не было никакой радости победы – только неизбежная смерть. Конечно, психологическую болезнь нельзя сравнивать с физической болезнью. Однако…
– Ну,