какое-то время продолжалась так же, как и раньше. Я по-прежнему посвящала все свое время учебе. Но ближе к концу года я стала испытывать беспокойство. Я хотела начать активную работу в качестве пропагандиста. Но где и как? За советом я обратилась к своим соотечественникам и обсудила эту проблему с некоторыми русскими лидерами, помимо консультаций с теми итальянскими социалистами, к которым я испытывала глубокое уважение.
Мои русские товарищи настойчиво советовали мне оставаться в Западной Европе. У меня не было опыта подпольной работы, поэтому моя деятельность в России, по их словам, совершенно невозможна, за исключением контактов с профессиональными заговорщиками. Так как я буду эмигранткой, вернувшейся на родину после нескольких лет, проведенных в европейских университетах, то меня будут считать «зараженной» либеральными идеями, и я тут же стану подозреваемой. За каждым моим движением будет следить полиция. Не только ради русского, но и ради международного движения я должна остаться за границей. Мои итальянские друзья согласились с этим. Было трудно принять это решение, так как я всегда считала свое временное пребывание в Западной Европе подготовкой к работе в рядах революционного движения в России.
Но я поддалась аргументам тех, чье суждение было, без сомнения, более объективным, чем мое, и основывалось на большем опыте. Но если не в России, то где? Решение этой проблемы теперь, когда вопрос о России уже не стоял, не представляло трудности. Когда я вместе со своей семьей путешествовала по Европе, мне казалось, что самую тяжелую, опасную и отупляющую работу в Европе выполняли «дешевые рабочие руки» итальянских эмигрантов. Это было особенно заметно в Швейцарии, куда каждый год приезжали тысячи итальянских эмигрантов, спасаясь от невыносимых условий на родине. Я узнала, что швейцарский город Сент-Голл с его огромными текстильными фабриками, на которых работали тысячи итальянцев – особенно девушек и женщин, – и с многочисленными итальянцами-каменщиками был важным центром эмигрантов. Я поехала в Сент-Голл.
Этот город расположен в так называемой немецкой Швейцарии, и немецкий язык является там официальным. Народный дом, который служил штаб-квартирой швейцарским профсоюзам, также был и местом сбора иностранных рабочих, среди которых преобладали итальянцы. Я сразу же увидела трудности, которые испытывали иностранцы как в отношениях со своими работодателями, так и с товарищами по профсоюзу. Благодаря своему умению говорить на многих языках я поняла, что могла бы оказывать итальянским рабочим помощь в качестве переводчицы. Я обсудила этот вопрос со швейцарскими профсоюзными деятелями, и они одобрили мой план. Я предложила, что буду работать в штаб-квартире безвозмездно, и мне предоставили кабинет и письменный стол. Через несколько недель у меня была вся работа, с которой я одна могла справиться.
Однажды управляющий Народным домом остановился около моего письменного стола и высказал просьбу, которая меня удивила. Не могла бы я выступить на