ли это реформа или же на самом деле это революция – революция сверху. Во всяком случае, указ от 6 августа 1808 года, если рассматривать его вместе с другими нововведениями, произвел над прусской армией и государством очень серьезную операцию, повлекшую за собой множество осложнений. Подтверждением того, что выбранное лечение все-таки оказалось действенным, может служить победная освободительная война и полное восстановление прусского государства, его армии и офицерства. Преграда была устранена, и пациент снова смог дышать.
Однако, оправившись, пациент не испытал никакой благодарности к докторам, которые его вылечили. Известно, что даже через много лет после смерти Шарнхорста Борштель (которого вынудили покинуть комиссию) не мог без ненависти и возмущения слышать упоминание имени этого великого человека. Еще один старый консерватор, генерал фон Йорк, когда принц Вильгельм в разговоре с ним попытался защитить новые правила распределения должностей, бросил ему прямо в лицо: «Если ваше высочество отняли у меня и моих детей наши права, то как вы можете поручиться за сохранение своих собственных?» Якобизм, ни больше ни меньше, – таково было обвинение, которое удрученное прусское дворянство предъявляло создателям новой системы.
Да и сам король, когда почувствовал, что снова уверенно держится в седле, пожалел о своем недавнем безрассудстве, и это проявилось в том, как он решил проблему военных училищ. Военные училища в том виде, в котором они существовали в Пруссии и других германских государствах еще со времен великого курфюрста, представлялись людям вроде Шарнхорста, Гнейзенау и даже Гумбольдта рассадником устаревшей идеологии классовой исключительности. Поэтому они хотели, чтобы подобные учреждения были упразднены. Но в этом вопросе военный министр Бойен проявил больше проницательности. Учитывая пожелания короля, он намеревался лишь привести дух этих учебных заведений в соответствие с новым характером армии, а именно с принципами равенства перед законом и поощрения таланта и энергии. В частности, он хотел включить в число семей, чьи сыновья могут быть приняты в военные училища, весь класс гражданских служащих. В соответствии с этим он особо подчеркивал высокое положение чиновников. Но даже это было для короля уже слишком. Поэтому он снова ограничился семьями офицеров. Это могли быть либо те семьи, чьи отцы погибли в бою, либо те, которым он мог даровать это право как знак своего особого расположения. На практике это означало, что в военные училища не принимали почти никого, кроме юношей из дворянских семей. В конце концов, офицеры, у которых к тому времени (1816) были сыновья, годные по возрасту для поступления в военное училище, уже были офицерами до 1808 года, а следовательно, они, скорее всего, были дворянами. Если учесть этот факт, то станет очевидно, что ограничение приема лишь сыновьями павших в бою офицеров приводило к тому, что в военные училища попадали лишь дворяне (если не считать исключительных случаев королевской милости).
Таким