Император расспрашивал отца о последних годах президента Гранта, спрашивал о бабушке, которую тоже помнил. Он расточал улыбки и дружелюбие, проявлял огромное обаяние – пример того, как человек в его положении должен себя вести, чтобы завоевать сердца тех, кто приближается к нему. Он не говорил по-английски, а мой отец – по-французски, но каждый из них имел некоторое представление о языке другого, так что они вполне обходились без активного участия присутствовавшего здесь переводчика.
Мы, дети, быстро привыкли к австрийским обычаям, летом с нами занималась австриячка фрау Митци, а осенью мой брат поступил в Терезианум – замечательную школу, основанную Марией-Терезией для аристократии.
В дипломатической миссии все шло гладко. Отцу нравился штат, особенно морской и военный атташе (последний был его старым товарищем по Уэст-Пойнту), у них обоих были очаровательные жены, так что его официальная семья представляла собой веселую и счастливую группу.
В нашем доме постоянно бывало много привлекательных людей, и к тому времени, когда я достаточно повзрослела, чтобы быть представленной ко двору, у меня появилось довольно много благожелательных друзей среди коллег моего отца и среди jeunesse doree[22], входившей в секретариат посольств. Было у меня и немало подруг среди молодых девушек-австриячек.
К этому времени мы с родителями чувствовали себя в прекрасной австрийской столице как дома. Я научилась говорить по-немецки почти как на родном языке.
Только мне исполнилось шестнадцать лет, как в ноябре 1892 года президентом был избран Кливленд. Вскоре после этого он оказал моему отцу честь, прислав очаровательное личное письмо, в котором сообщал молодому американскому посланнику о том, с каким удовольствием он узнал о его превосходной работе в течение четырех прошедших лет. Он писал, что будет рад, если мой отец останется на своем посту при его демократическом правительстве. Отец был чрезвычайно польщен и тотчас же написал ответ, где выражал свою признательность, но отклонил предложенную ему честь остаться на посту посланника в Вене. Ему казалось, что эту должность следует занять представителю президентской партии. Тем не менее он заверил мистера Кливленда, что с радостью останется на посту до тех пор, пока тот не подберет ему преемника.
Это означало, что мы останемся в Вене до конца весны, и родители решили, что мне следует выходить в свет или по крайней мере принять участие в большом придворном балу.
Мой предстоящий дебют вызвал у меня огромное волнение. Это означало, что те огромные перемены, которые обычно происходят в жизни девушки постепенно, я должна была преодолеть одним махом. До нового 1893 года я продолжала посещать уроки, носила короткие юбочки и заплетала волосы в косички, а затем, как по мановению волшебной палочки, я выросла, мои волосы были теперь зачесаны наверх, а платье касалось пола.
Три платья, сделанные для меня самим великим Дреколлом[23], были закончены и сидели на мне очень