предложила мать, – оставайся в своей комнате, сладенький. Еду я буду тебе приносить.
– Тогда, скорее всего, сгорит дом, – не сдавалась Ровена.
– Нет, дом не сгорит, – возразил отец. – Электрическая проводка хорошая, плита новая, дымоходы в обоих каминах недавно прочистили, на крыше установлен громоотвод, а Джимми не играет со спичками.
В 1994-м Ровене исполнилось семьдесят семь лет, двадцать четыре года она прожила вдовой, так что отгоревала положенное. Женщиной она была хорошей, но уж больно упрямой. Ее попросили взять на себя роль адвоката дьявола, и она упорно гнула свое.
– Если не будет пожара, то взорвется газ.
– Ровена, – пытался урезонить ее отец, – во всей истории Сноу-Виллидж не было случая, когда взрыв бытового газа уничтожал дом.
– Тогда на дом упадет авиалайнер.
– Да, такое в наших местах случается раз в неделю, – вздохнул отец.
– Все всегда бывает впервые, – ответила Ровена.
– Если наш дом может стать первым, на который упадет авиалайнер, то с той же вероятностью в соседнем доме могут поселиться вампиры. Однако, будь уверена, с завтрашнего дня я не начну носить на шее чесночное ожерелье.
– Если не авиалайнер, то самолет «Федерал экспресс»[14], набитый посылками.
Отец вытаращился на нее, покачал головой.
– «Федерал экспресс»!
Мать сошла нужным вмешаться:
– Мама хочет сказать, если судьба заготовила для нашего сына какую-то пакость, ему от нее не укрыться. Судьба есть судьба. Она его найдет.
– Может, самолет «Юнайтед парсел сервис»[15].
За тарелками дымящегося супа-пюре из цветной капусты и белой фасоли с эстрагоном мы решили, что оптимальный для меня вариант – провести завтрашний день точно так же, как любой нерабочий день, разве что проявлять во всем большую осторожность.
– С другой стороны, – указала бабушка Ровена, – именно осторожность может привести его к смерти.
– Что ты такое говоришь, Ровена? Как осторожность может привести к смерти? – удивился отец.
Бабушка отправила в рот ложку супа, чмокнула губами, чего никогда не делала до того, как ей не стукнуло семьдесят пять, зато потом чмокала часто и с удовольствием.
На полпути от семидесяти к восьмидесяти годам, она решила, что своим долголетием заработала право не отказывать себе в маленьких жизненных удовольствиях. Поэтому чмокала губами, шумно высмаркивалась (за столом – никогда) и после каждого блюда клала ложку и/или вилку на тарелку рабочим концом к краю, тогда как ее мать, знаток этикета, учила Ровену, что, поев, ложку и/или вилку нужно оставить на тарелке рукояткой к краю.
Ровена чмокнула губами вторично и объяснила, каким образом осторожность может быть опасной:
– Предположим, что Джимии нужно перейти улицу, но он опасается, что может угодить под автобус…
– Или под мусоровозку, – вставила мама. – Такие большие грузовики на наших узких улицах. Если откажут тормоза, что их остановит? Конечно же, они