такой бесшумный, что я лишь почувствовала твой приход.
Он закрыл за собой сетчатую дверь.
– Я понимаю, о чем ты.
– Ночь снаружи затихла вокруг тебя, как затихают джунгли, когда по ним проходит человек.
– Никаких крокодилов я не видел, – ответил Тим и тут же подумал о мужчине, которому передал десять тысяч долларов.
Он сел напротив Мишель за стол из светло-синей пластмассы, всмотрелся в рисунок, над которым она работала.
Из музыкального автомата, расположенного неподалеку бара, доносился приглушенный, но все равно прекрасный голос Мартины Макбрайд[4].
Поскольку рисунок Тим видел перевернутым, он не сразу понял, что это панорама силуэтов деревьев.
– И что из этого выйдет?
– Настольная лампа. Бронзовая, с цветным стеклом.
– Со временем ты станешь знаменитой, Мишель.
– Если бы я так думала, давно бы все бросила.
Он посмотрел на ее левую кисть, лежащую ладонью вверх на столике у холодильника.
– Хочешь кофе? – спросила Мишель, указывая на кофеварку у плиты. – Только что заварила.
– Очень уж черный.
– Да кто в здравом уме хочет спать в такой час?
Он налил себе кружку, вернулся к столу.
Как было и со многими другими стульями, ему показалось, что этот – из набора игрушечной мебели. Для миниатюрной Мишель точно такой же стул был даже великоват, а вот Тим чувствовал себя великаном, играющим на детской кухне.
Впрочем, таким восприятием он был обязан скорее не стульям, а самой Мишель. В ее присутствии он казался себе большим, неуклюжим мальчуганом.
Она затачивала карандаш правой рукой, культей левой прижимая к столу наждачную бумагу.
– Кофейный торт будет готов через десять минут. – Мишель мотнула головой в сторону духовки.
– Пахнет вкусно, но остаться я не могу.
– Только не притворяйся, будто у тебя появилась личная жизнь.
Тень заскользила по столу. Тим вскинул глаза. Желтая бабочка летала под бронзовыми газелями маленькой люстры работы Мишель.
– Залетела в дом, когда я держала дверь открытой, – объяснила Мишель. – Я пыталась ее выгнать, но, похоже, она чувствует себя здесь как дома.
– А почему нет?
Под карандашом на листе бумаги появилась ветвь дерева.
– Как ты смог подняться по ступеням со всем этим? – спросила Мишель.
– С чем этим?
– Уж не знаю, что там тебя гнетет.
Стол цветом напоминал бледное небо, и тень, казалось, скользила под поверхностью, дразня своей загадочностью.
– Какое-то время меня не будет.
– В каком смысле?
– Несколько недель, может, месяц.
– Не поняла.
– Есть одно дело, которым мне придется заняться.
Бабочка нашла шесток и сложила крылья. Тень, напоминающая подрагивающее темное отражение горящей свечи, разом исчезла, словно кто-то задул фитиль.
– Одно дело, – повторила Мишель, и карандаш застыл над бумагой.
Когда