за спешка такая?
– Что за спешка? Мы кто, полицейские или так, погулять вышли? А если полицейские, то нечего стоять и ковырять в носу, надо работу делать.
Когда она исчезла за дверью, он все еще смотрел на стаканчик, лежавший на его половине кабинета. Затем, поддев его носком ботинка, перекинул через незримо делившую кабинет воображаемую линию.
Рванулся было вдогонку за Конни, но на пороге застыл. Его взгляд снова остановился на картонном комке на полу.
Конни скорее всего уже где-то в конце коридора, может быть, даже спускается вниз по лестнице.
Постояв в нерешительности, Гарри подошел к стаканчику, поднял его с пола и бросил в урну. Тем же манером разделался с двумя другими пустыми стаканчиками.
Конни он догнал уже на автостоянке, когда она, с силой рванув на себя переднюю дверцу их служебного седана, на котором, однако, не было специальных опознавательных полицейских знаков, садилась за руль. Едва он уселся рядом, она с такой злобой крутанула ключ зажигания, что казалось, его головка, отделившись от основания, останется у нее в руке.
– Что, не выспалась? – поинтересовался он.
Конни резко выжала сцепление.
– Может быть, голова болит?
На полном газу она рывком подала машину назад, выезжая на дорогу.
– Или ноют старые раны?
Как выпущенная из лука стрела, машина сорвалась с места.
Гарри весь подобрался, однако не от того, что не доверял ей как водителю. С машиной она ладила гораздо лучше, чем с людьми.
– Скажешь ты наконец, какая муха тебя укусила? – настаивал Лайон.
– Нет.
Для человека, вечно ходившего по острию ножа, не ведавшего страха в моменты исключительной опасности, занимавшегося парашютным спортом и отдававшего свободное время бешеным гонкам на мотоцикле по пересеченной местности, Конни Галливер становилась на удивление чопорной и непроницаемой, когда дело касалось чего-либо сугубо личного, глубоко сокровенного. Вместе они уже проработали целых шесть месяцев, и, хотя многое о ней было известно Гарри, иногда ему казалось, что он почти ничего о ней не знает.
– Выговорись. Иногда это помогает, – заметил Гарри.
– Мне не поможет.
Гарри, украдкой наблюдая за ней в те моменты, когда ее внимание сосредоточивалось на дороге, предположил, что здесь скорее всего замешан мужчина. Прослужив в полиции пятнадцать лет и окунувшись в вероломство и страдания разных людей, он знал, что источником большинства душевных мук, переживаемых женщинами, был мужчина. Об интимной же стороне жизни Конни он не имел никакого представления, не знал даже, есть ли она у нее вообще.
– Это как-то связано с нашим расследованием?
– Нет.
У него не было оснований не верить ей. Всей душой она стремилась – и довольно успешно – не дать запятнать себя той грязью, в которую ей как полицейскому приходилось окунаться по уши почти ежедневно.
– Однако это вовсе не значит, что у меня отпала