сезон на носу… Может быть, это ты приедешь ко мне?
Габриель заранее знает ответ: Фэл не приедет в обозримом будущем, она ни за что не оставит без присмотра свои пульсары. И это прискорбно, ведь стареющая Фэл – самый близкий для Габриеля человек. Притом, что виделись они всего лишь несколько раз. Первый по времени относится к похоронам отца (Фэл провела в доме Габриеля четыре дня). Последний – к открытию магазина, чудесным образом совпавшему с краткосрочным отпуском Фэл. Фэл отдыхала в Португалии и изыскала-таки возможность заехать в родной Город Габриеля. Тогда-то она и вбила себе в голову, что Габриель – красавчик.
– В прошлый раз ты был ростом мне по грудь, – заявила она после приветственных объятий и поцелуев на перроне.
– А теперь – выше на целую голову.
– И ты, наверное, бреешься…
– Уже целых шесть лет.
– Да-да… Хорошо, что ты бреешься. Мужская щетина – это так неприятно. Она колется.
– У тебя есть кто-то, кто колется щетиной?
Никому другому всегда тактичный Габриель не посмел бы задать подобный вопрос. Но Фэл – можно, между ней и Габриелем нет трений и запретных тем: все запретные темы давно обсуждены и классифицированы в длинных письмах, долгих письмах. Фэл – большая поклонница эпистолярного жанра, она приучила к нему и Габриеля. Как долго длится их переписка – сказать трудно, когда она началась – еще сложнее. Скорее всего, через весьма непродолжительное время после отъезда Фэл с похорон отца. Они расстались – тридцатилетняя одинокая женщина и десятилетний одинокий мальчик – с условием писать друг другу письма обо всем. Габриель до сих пор помнит начало своего самого первого послания:
«Здравствуй дорогая тетя Фэл я очень скучаю по тебе приезжай скорее в гости. Сможешь ли ты приехать в ближайшее воскресенье?»
Конечно же она не приехала – ни в ближайшее воскресенье, ни в ближайшие десять лет, – зато писала. Исправно и подробно, в каждом письме было не меньше двух страниц. А по мере того как Габриель взрослел, конверты от Фэл становились все пухлее, и тем для обсуждений набиралось все больше. Философские взгляды Фэл на вселенную, человека, цены на бензин и цены вообще; взаимоотношения Фэл с коллегами по работе; лирические отступления о соседской кошке, о собаке, живущей в двух кварталах; о цветении жимолости, о дожде («какое счастье, что я забыла зонтик!»), о перистых и кучевых облаках.
И конечно же пульсары.
Всегда и везде – пульсары.
Формулы, которые Фэл, забывшись, время от времени воспроизводит в своих письмах, кажутся Габриелю цветущей жимолостью. Целой изгородью цветущей жимолости.
В письмах самого Габриеля намного меньше философствований и намного больше бытовых зарисовок из жизни – магазина, квартала и Города. Определенно, его письма густо заселены, вернее – перенаселены людьми. Что не всегда соответствует действительности. По словам Габриеля выходит, что у него отбоя нет от покупателей, друзей и девушек. И это тоже, мягко говоря, не совсем правда. В письмах к Фэл Габриель