невежественным – это выбор. Бабушка говорила, что тупых от рождения людей в аду очень мало, зато невежественных хоть пруд пруди.
Намми притворялся, что не замечает, как плохо пахнет от мистера Лисса, но все равно это чувствовал.
Еще одна проблема состояла в возбудимости мистера Лисса.
В последние годы своей жизни бабушка не жалела времени, объясняя Намми, от каких людей ему надо держаться подальше, когда она уйдет и не сможет помогать ему принимать решения.
Например, злобных людей, которые хотели, чтобы он сделал то, что сердцем считал неправильным. «Умные или нет, мы все чувствуем сердцем правильное и неправильное», – говорила бабушка. Если кто-либо уговаривал Намми сделать то, что Намми считал неправильным, человек этот мог и не быть невежественным, но точно был злобным.
Возбудимые люди могли и не быть злобными, но хорошего от них точно ждать не следовало. Возбудимые люди не могли контролировать свои эмоции. Они, возможно, и не стремились навлечь на Намми беду или уговорить сделать что-то плохое, но общение с ними приводило бы именно к этому, не прояви Намми предельную осмотрительность.
Более возбудимого человека, чем мистер Лисс, Намми видеть не доводилось. Как только чиф Хармильо и сержант Рапп ушли и поднялись по лестнице в конце коридора, Намми сел на нижнюю койку, но мистер Лисс долго кричал им вслед, говоря, что требует адвоката и требует его немедленно. Обеими руками он тряс дверь камеры. Топал ногами. Выплевывал слова, которые Намми никогда не слышал, но сердцем знал, что произносить эти слова неправильно.
А когда полицейские ушли, мистер Лисс повернулся к соседу по камере. Намми улыбнулся, мистер Лисс – нет.
Лицо старика перекосилось от злости… а может, он всегда так выглядел – состояние, а не выбор. Другим его Намми не видел. Короткие волосы торчали во все стороны, как шерсть или перышки у животных в мультфильмах после удара электрическим током. Его зубы были скорее черными, чем белыми, словно он наелся угля, а губы такими тонкими, что рот выглядел, как разрез.
– Что он имел в виду, говоря, что теперь мы – домашняя скотина?
– Я не знаю этих слов, – ответил Намми.
– Каких слов? Домашняя скотина? Ты живешь в Монтане и не знаешь, что такое домашняя скотина? Ты дергаешь меня за цепь[4]?
Намми все слова понимал буквально.
– У вас нет цепи.
Сжав кулаки, мистер Лисс надвинулся на Намми.
– Ты остряк, парень?
– Нет, сэр. Я не остряк, я блаженный.
Мистер Лисс уставился на него. Через какое-то время Намми отвел взгляд, принялся разглядывать пол. Когда поднял глаза, старик по-прежнему пристально смотрел на него.
– Так ты, типа, тупой?
– А разве есть типы тупых?
– Сколько хочешь. Есть тупые по части денег. Есть тупые по части женщин. А некоторые настолько тупы, что проводят всю жизнь, уткнувшись носом в собственный зад.
– В чей зад, сэр?
– В собственный, в чей же еще?
– Это