преступления, обрядили в оранжевый тюремный комбинезон. Намми был в джинсах и свитере. Оба волочили ноги. Лисс – потому что сил ему хватало только на бесконечные жалобы, Намми – в силу плохой координации движений, обусловленной низким интеллектом.
По пути в третью подвальную камеру Лисс не удостоил и взглядом обитателей первых двух. Он полностью сосредоточился на начальнике полиции. Его приводил в ярость отказ чифа отвечать на вопросы.
Но чиф хорошо знал таких бродяг, как Лисс: нелюдим, человеконенавистник, которого другие человеческие существа интересовали, лишь когда он мог с них что-то поиметь. Лисс мог провести день в большом, бурлящем городе и заметить только пятерых или шестерых – людей, которые могли стать его легкой добычей, слюнтяев, которые дали бы ему двадцать долларов, попроси он один, лохов, у которых даже он, неопытный карманник, мог вытащить бумажник.
Намми интересовали эти тихие девятнадцать человек, пока его взгляд не упал на голые груди библиотекарши. Он покраснел так, словно от уха до уха на его лице лопнули все капилляры. И уже не отрывал глаз от пола.
После того, как сержант запер бродягу и Намми в третьей камере, Конуэй Лисс обеими руками схватился за прутья решетки. И возвысил голос:
– Я требую адвоката!
– Обойдешься, – ответил чиф Хармильо.
– Я имею право на адвоката! – заявил Лисс. – Я американский гражданин!
– Уже нет.
– Что? Как это… уже нет?
– Теперь ты домашняя скотина.
Глава 7
За складами тянулась каменная набережная, от которой в бухту Сан-Франциско отходили причалы. И набережную, и причалы построили в первой половине прошлого века и не содержали в образцовом порядке, как более новые портовые сооружения. Эти причалы не могли принимать современные контейнеровозы и оставались на прежнем месте только потому, что нынешний кризис никак не хотел уступить место очередному периоду процветания. При первых же признаках оживления экономики их бы снесли, чтобы построить порт двадцать первого века, а пока причалы выглядели заброшенными, без единого пришвартованного к ним сухогруза.
Ржавые столбы с треснутыми, грязными фонарями заливали набережную холодным синеватым светом, отгоняющим ночь в бухту. Лишь одна тень двигалась от одного светового пятна к другому: Чанг убегал с деньгами и секретами.
Карсон О’Коннор сократила расстояние до преследуемого и увидела, как Чанг споткнулся, покачнулся, выдохшийся и уязвимый. С набережной он свернул на один из причалов, уходящих в бухту и во внезапно возникший туман.
В эту холодную ночь суша не могла быть теплее воды, и в безветренные предрассветные часы туман не натягивало на берег разницей температур: он просто завис над бухтой. Плащ со множеством капюшонов, складок и рукавов.
Видимость резко сократилась до десяти футов. Потом меньше. Ширина причала составляла порядка тридцати футов.
Если бы Карсон сместилась к ограждению по правую или левую руку, Чанг мог бы изменить направление