или хотя бы поинтересуется, в каком доме живет моя бабушка. Но он молчал. Я ощутила мгновенную и жгучую обиду, резко повернулась и пошла прочь, изо всех сил сдерживая желание оглянуться. Но он меня не окликнул. Когда я отошла на приличное расстояние, все-таки обернулась. Туман уже сгустился настолько, что напоминал темно-голубое молоко с едва проступающими сквозь него очертаниями замка. Фигура Грега в нем растаяла.
До моего отъезда в Москву мы больше так и не встретились. Пару дней я упорно думала о моем новом и таком странном знакомом, а потом решила выбросить все это из головы. Мне только не давала покоя одна непонятная деталь. Когда я просмотрела снимки на дисплее, то увидела дерущихся «гоблинов». Их фигуры проступали сквозь туман и были вполне различимы. А вот изображение Грега почему-то отсутствовало. Казалось, что «гоблины» застыли в нелепых позах, словно они дрались с пустотой. Я никак не могла объяснить столь странный эффект, но потом решила, что это или сглючил фотоаппарат, или для съемки движущихся объектов в тумане нужно выставлять какой-то особый режим, и на этом успокоилась.
В Москву я вернулась накануне своего дня рождения. Он у меня 19 октября. Это было воскресенье. Отец уже уехал в Питер, поэтому бабушка договорилась, что домой меня отвезет сосед Миша. Он работает в Москве охранником с режимом сутки/ трое. Мы выехали в субботу в пять утра. Вначале я украдкой зевала и с трудом удерживалась, чтобы не заснуть. Беседа текла вяло. Мы просто перебрасывались ничего не значащими замечаниями. Мише было около тридцати, и он мне казался ужасно занудным.
– Ты вот, смотрю, как-то несерьезно относишься к жизни, – лениво говорил он. – Впрочем, как и вся молодежь твоего возраста. Наши деревенские пацаны только и делают, что гуляют да нажираются до поросячьего визга и девок лапают. Вот и все их интересы по жизни.
– Знаешь, я не нажираюсь и девок, как ты выразился, не лапаю, – усмехнулась я.
– Ясен пень, – рассмеялся он, но тут же вновь стал серьезным. – Я вообще про отношение к жизни. Вот твой отец, всеми уважаемый Григорий Васильевич, выбился в люди, живет в Москве, говорят, квартир несколько имеет. И не мое дело, как он этого достиг. Главное, что стал богатым человеком. И ты, Ладушка, наверное, думаешь, что за его счет в жизни устроишься.
– С чего ты взял? – возразила я. – Я и сама в состоянии…
– Ну да, ну да, – перебил он, – конечно, Григорий Васильевич обогатит и тебя, кто ж сомневается-то!
– В конце концов, тебя это совершенно не касается, – разозлилась я. – Но если хочешь знать, я не собираюсь сидеть ни на чьей шее. Окончу институт и пойду работать.
– Ну да, ну да, – не меняя тона, поддакнул Миша, – а ты куда поступила-то?
– В институт культуры, – нехотя ответила я.
О том, что это был негосударственный технический институт культуры, обучение в нем было исключительно платное и оплатил его, естественно, мой отец, я умолчала.
– Ну, культура – это хорошо, – сказал Миша. – И кем ты будешь?
– Клипмейкером. Короче, я учусь на факультете «Режиссер рекламы».
– Надо