скинул куртку и закружил, как маленький вертолёт.
– Данила, оденься, – окрикнула Елена Борисовна.
Дмитрий радовался реакции на эффект: хоть что-то получилось. А то скучь кромешная.
– Это только имитация, – зашлёпал пухлыми губами остановившийся Даня, остановив общий восторг. Пацан понял, что не зря подозревал тренершу. Чего ещё от неё ждать?
Но опять запрыгала детская толпа, сильно истомились они по веселью.
– Даня такие слова знает? Чудеса, – вслух удивилась Елена Борисовна.
Отступление от смотровой поляны происходило под звуки губной гармошки. Специально нанятая для того дама (не единственный посторонний) с ней две молодые, вертлявые, одетые в чёрное, ещё в каких-то капюшонах поверх шапок. Все трое под звуки губной гармошки уводили ребят в лес, за ними следовал Кузьма, Елена с камерой и Дима, разочарованный происходящим.
Шли по узкой тропинке гуськом. Экскурсия стала напоминать траурную церемонию. Тонки косички «гармонистки», как указатели взмахивали то вправо, то влево.
– — Ой, что-то там на деревьях! Даня первым заметил подсветку. – Под лампочкой что?
Мальчишки оживились, побежали к первому подсвеченному дереву. Под лампой групповая фотография рябят, спортсменов из городской секции. Ещё. Ещё.
– Кто такие? Это Глеб, это Прохор, я знаю их. Дальше, побежали туда! Где же наша команда?
Ребята углублялись в лес, где было мрачно. Внезапно дети скрылись за серо-коричневой стеной леса, разлинованной стеблями деревьев.
– Стойте, куда! Кто разрешил! – по очереди кричали взрослые.
Похожие на злых гномов пацаны поочерёдно вытаскивали одну, вторую ногу из сугроба, бубнили:
– Нам зачем лохов этих смотреть. Да, они мелкие. Где наша команда?
– Фотография юных кикбоксёров висела на последнем дереве с подсветкой. Дальше полный мрак. Все остановились.
– Пацаны заметно завеселели:
– А это мы. А кто ещё будет смотреть, кроме нас?
– Почему мы последние!? – возмутился бойкий крепыш Даня. Понятно, об этом надо рассказать отцу. «Сегодня скажу, как она нас обижала, не уважала, мы для неё последние…».
– Господа, нашу экскурсию прошу считать оконченной! – ораторствовала одна из чёрных.
– Ура! Ура! – закричали мальчики.
«Бред несусветный», – сказала Елена, выключая камеру.
«Надо подработать, будет получше», – размышлял Дима, – особенно если взрослых с детьми водить. Но кто за это деньги платить согласится?»
– Да мы хотя бы попытались… – сам себя уверял неуверенный Кузьма уже в тёплой квартире.
Три пятна ламп в люстре погасли. Кузьма остался в оболочке комнаты, за окном молчали тёмные просторы. Он вспоминал губную гармонь. Девушки – «гармонистки» остались в памяти донельзя привлекательными. «…и с косичками которая, так старалась, так играла. И девушка… и женщина красивая, так играла. Играла. Играла.
И Крапивин помнил образ гармонисток. День выдался тяжёлый, щеки стекали вниз,