промаслена. Сквозь ее полупрозрачную поверхность проступал текст, написанный от руки.
– Похоже на послание из бутылки. Кто-то сквозь десятилетия оставил напоминание о себе, – полусерьезно сказал Егор.
Он поднес бумагу ближе к глазам и прочел:
«Меня зовут Хомутов Игорь. Если вы читаете эту записку, значит мое исследование подводной реки окончилось неудачей. Согласно некоторым легендам башкиров именно в Черной пещере имелся проход глубоко в тело горы, где находилась огромная пещера, полная драгоценных самоцветов. Когда людей обуяла алчность, горные духи перекрыли доступ к пещере с драгоценностями подземной рекой. Смельчаки пытались проплыть под водой, задержав дыхание, но никто из них не вернулся. Я беру с собой кислородный баллон и маску. Надеюсь, мне повезет больше. 13.05.1974 г».
– М-да, как видим, дело было не в кислороде. По крайней мере, теперь мы точно знаем, что по реке из пещеры не выбраться. Покойся с миром, Хомутов Игорь.
Еще в рюкзаке обнаружилась окаменевшая соль в спичечном коробке, коробок спичек с полностью растворившейся серой, пачка таблеток сухого горючего, комсомольский билет, журнал «Крокодил», взятый, наверное, для создания стола в походных условиях, но самым интересным и нужным в сложившихся обстоятельствах была литровая банка, залитая под верх парафином. Чтобы не разбить банку, Игорь обмотал ее пеньковой веревкой, которая могла служить фитилем. В парафин были запаяны с десяток охотничьих спичек. В том, что они сохранили свои свойства, сомнений не осталось.
– Не зря мы за водичкой сходили, правда, Матвей?
– Правда, пап. А ты думаешь, консервы, которые старше тебя, еще можно есть?
– Думаю, что с ними ничего не стало. Здесь ведь прохладно, температура как в холодильнике, консервы в таких условиях могут храниться вечно.
– Это хорошо, а то я как-то не хочу крысиный суп.
– Ладно, сын, отложим гурманский подвиг на потом, раз уж судьба сжалилась над нами. Поедим советских консервов. Они, кстати, абсолютно натуральные. Ты такого не ел, гарантирую.
После того, как Егор приказал экономить свет, девчата пользовались налобными фонарями только по необходимости. В пещере было темно. Гул в темноте казался немного громче. Может оттого, что органы зрения не задействованы и мозг в качестве компенсации усиливал слух. Тамара услышала шум до того, как Егор выбрался из тоннеля.
– Пришли? – крикнула она.
– Пришли, включайте свет для ориентира.
Во мраке пещеры светляком вспыхнул и задергался свет. Матвей шел впереди, подсвечивая дорогу отцу, несущему рваный рюкзак.
Удивлению женщин не было предела, когда перед ними вывалили с десяток разнокалиберных банок.
– Откуда это? – спросила Тамара, считающая внутренности горы абсолютно необитаемыми.
– Спелеолог-одиночка один, сгинул здесь, а вещи его остались.
– Бедняга, – пожалела его Тамара.
Но в душе у нее стало радостно оттого, что крысиный суп можно и не готовить.
– А что в них? – Катюха брала