ветра вой во мне ль родился скиф?
Бумага, шелестя, летит во мрак,
Где снегом занесён глухой овраг.
И ручка ускользает от меня
Под ржанье одичалого коня.
Взлетает штора птицею ночной,
И я не понимаю, что со мной.
«Всё меньше песен фронтовых…»
Всё меньше песен фронтовых,
Их вспоминают нынче редко,
Как будто нету мест святых
И тех горячих, молодых,
С которыми ходил в разведку
Отец мой на Великой той,
Что уносила миллионы.
Возможно, коготь свой стальной
Под вопль истерики больной
Война острит и рвёт препоны…
Что ныне сдерживает взмах
Её кровавых чёрных крыльев?
Неужто память – тлен и прах,
Неужто на своих костях
Распишемся в своём бессилье?
Комбат
Граната в окопе вертелась волчком,
Грозя разорваться. Упал он молчком.
Со страшною силою взрыв прогремел,
Забрызганный кровью окоп чуть осел.
– Воды мне! – он крикнул, – ещё я живой, —
Ребята, я с вами, закончите бой!
Но «Скорой» сигнал резанул по сердцам,
Солдаты несут его, батю, отца…
Амурские ветры навстречу летят.
В небесные выси уходит комбат.
«В пещерной мгле горит огонь…»
В пещерной мгле горит огонь,
Но ты его рукой не тронь.
Он в веке каменном пылал
И превращал руду в металл.
С ним осторожнее ты будь, —
Он освещал влюблённым путь.
Он страстью наполнял сердца
И вёл к барьеру подлеца.
Великий Невский двигал рать
Своим огнём, чтоб отстоять
Святые наши рубежи,
Чтоб мы смогли на свете жить,
И я огонь свой сберегу
И не отдам его врагу.
Месяц
Плывёт вдоль широкой аллеи
Несмелой ладьёй серебристой,
Чтоб сумерки стали светлее
И с небом шептались бы листья.
Ему откликаются выси,
Купаясь в мерцающем свете.
Он тайну вселенной приблизил
И спутник средь звёзд он приветил,
Сиял и для тех он влюблённых,
Кто шёл, стиснув зубы, в атаку
На трассах, войной опалённых,
Являя в бессмертье отвагу.
Темнели могильные плиты
И залпы гремели орудий,
И пулями месяц пробитый
Однажды увидели люди.
Но он уцелел. По аллее
Плывёт средь ветвей тополиных,
Чтоб сумерки стали светлее
Для любящих всех и любимых.
Вороны
Спит собор под метельные звоны,
Снег летит, ослепляя глаза.
В тополях громко крачут вороны,
Непонятной тревогой грозя.
Сколько их на Руси на Великой
Поднималось