могли понять. Вечером было общее построение всех команд и конкурс туристской песни, а потом, когда уже стемнело, мы сидели у своего костра. Весь берег был в кострах. Везде пели песни. У нас тоже был гитарист – мой друг Егор. Он играл и пел, а мы, кто хотел, подпевали. Противоположный берег Катанги в темноте был не виден. Волны катились, слегка поблескивая, скрывая каких-то огромных сибирских рыб. Я видел однажды в журнале рыбу под названием таймень – длиной с человека.
Василий Андреевич ушел к своему другу, потом вернулся немного огорченный. Мы спросили, что случилось, и он сказал, что получен новый – плохой прогноз погоды. Если подтвердится, то часть программы соревнований придется сократить.
– Кто бы мог подумать, что всемирное потепление может так вмешиваться в дела обычных туристов! – сказал Василий Андреевич.
Мы в этом ничего не понимали, толком про потепление ничего не знали, тем более, всемирное. Пили чай, пели песни, пока не перегорели все дрова. Тогда мы разошлись по палаткам.
Утром сделали зарядку, умылись холодной водой из Катанги, сварили гречку с тушенкой, и пошли соревноваться. Сначала был смотр байдарок. Потом начались эстафеты. Команд было много, поэтому времени на все уходило тоже много. Так что наша очередь подошла к середине дня.
Эстафета частично проходила по берегу – нужно было бежать, перепрыгивать или подлезать под препятствия, передавая друг другу палочку. А последний этап был командный – нужно было на надувном спасательном плоту переплыть Катангу, капитану забраться по веревочной лестнице до середины скалы, взять там что-то, и вернуться на том же плоту обратно.
Это было самое тяжелое – нужно было грести так, чтобы плот не сносило вниз по течению. На всякий случай он был веревочной петлей привязан к тросу, перекинутому через реку. Мы решили, что если петля будет тормозить, то мы будем не грести, а тянуть за трос, как на пароме. Мы видели, что другие команды так делали, и судьи им ничего не говорили.
Так вот, когда Саша (который был братом) закончил эстафетный круг, мы уже все собрались возле плота. Прыгнули в него, заняли места, и погребли. Но на середине реки пришлось бросить весла и подтягиваться за трос – такое сильное было течение. Я еще тогда заметил, что небо быстро начало темнеть, и ветер усиливаться. Но говорить об этом было некогда, да и не кому – Василий Андреевич остался на берегу.
Но мы дотянулись до скалы, Егор – он был капитаном – быстро залез по лестнице, взял какую-то палку с флажком, спустился, и мы стали тянуть обратно. Но на середине реки, наверное, из-за ветра и волн, плот так закрутило, что петля затянулась вокруг троса, и вообще не давала нам сдвинуться. Мы пробовали раскрутиться в обратную сторону, но ничего не получалось. Теперь-то я понимаю, что в таком случае не петля должна была быть, а металлический карабин. Но почему-то в тот раз карабина не нашлось.
Мы застряли на середине реки, болтаясь, еле-еле удерживаясь за трос. Я видел, как Василий Андреевич и еще несколько тренеров на своих байдарках поплыли к нам. Но потом я увидел еще кое-что.