станут явью для Галактики.
Когда-то темная сторона сделала Сидиуса своей собственностью, а сейчас он ответил ей тем же.
У него сбилось дыхание, но виной тому было не напряжение, а воодушевление. Сидиус отпустил подоконник и почувствовал, как чудовище извивается в его теле подобно необъезженному скакуну, без устали бьющему копытами.
Разве хоть когда-то он ощущал себя столь могущественным в Силе?
Сидиус так и не узнал, как встретил свою смерть учитель Плэгаса. Погиб ли он от руки собственного ученика? Переполняло ли Плэгаса схожее ликование, когда он осознал, что остался единственным владыкой ситхов? Рвалось ли чудовище, предвкушавшее скорое освобождение, навстречу миру, в котором ему предстояло жить?
Он поднял взгляд к небесам. Истина была где-то там, зашифрованная в фотонах света, несущаяся сквозь пространство и время. Жидкий огонь струился в его жилах, разум тонул в потоках видений прошлого и будущего, и Сидиус шагнул навстречу обновленной Галактике – словно пытаясь сбросить с нее шелуху прошлых десятилетий…
Часть первая
Приглашение во тьму
67–65 лет до битвы при Явине
1: Подземелье
За сорок семь стандартных лет до начала губительного правления императора Палпатина Бол’демник был всего лишь слаборазвитой планетой в секторе Аурил, что во Внешнем Кольце. Обитали на ней рептилоиды, которые жаловали чужаков не больше, чем друг друга. Десятки лет спустя планете суждено было сыграть свою роль в галактических событиях и обрести свою долю дурной славы, но в те определяющие годы, которые предшествовали неотвратимому упадку Республики и ее погружению в пучину хаоса, Бол’демник представлял интерес разве что для ксенобиологов и картографов. Даже Дарт Плэгас, питавший слабость к захолустным мирам, вряд ли узнал бы об этом месте, если бы его учитель, Тенебрус, не обнаружил на планете нечто особенное.
– Дарт Бейн гордился бы нашими трудами, – сказал владыка ситхов своему ученику в кристаллической пещере, ради которой они и проделали долгий путь среди звезд.
Бит Тенебрус был одного с Плэгасом роста и казался почти столь же тощим. На взгляд человека, желтушная кожа придавала ему такой же больной и изможденный вид, какой был у мертвенно-бледного мууна, но на самом деле оба пребывали в отменном здравии. Хотя говорили они на общегалактическом, каждый прекрасно владел языком другого.
– В свои ранние годы, – проговорил Плэгас через маску респиратора. – Когда он еще занимался ремеслом своих предков.
За лицевым щитком собственной маски Тенебрус неодобрительно поджал губы. Дыхательный аппарат казался абсурдно маленьким на его огромной голове, а из-за выпуклого щитка его лишенные век глаза выглядели как две дыры, близко посаженные на сморщенном лице.
– В свои годы становления, – поправил учитель.
Плэгас стерпел мягкий укор. Он был учеником Тенебруса столько лет, сколько человек обыкновенно