ладонью по голому черепу, где прежде красовался густой рыжий хвост, и добавил: – А ты, гляжу, располнел… и в очках.
– Есть такое… – застенчиво улыбнулся Виктор. – Слушай, ты как насчёт водки? Возьмём?
– Можно. Только у меня это… финансы…
– Забей. Не вопрос.
Виктор поискал взглядом официанта – на этот раз подошла улыбчивая девушка в цветных тату – и, прихотливо водя указательным пальцем по меню, сделал заказ. Он был привычен к ресторанной жизни, где днём проходили деловые встречи с клиентами, а по вечерам – знакомства со скучающими женщинами. Артём же чувствовал себя неуютно в людных местах, особенно если приходилось играть какую-либо социальную роль. Теперешняя мизансцена обязывала играть роль друга-нищеброда, испытывающего неловкость и в то же время радость от встречи с успешным, хорошо одетым приятелем. Понимая это, Артём внутренне удивлялся предсказуемости жизненных сцен, стараясь быть как можно естественнее в общении с другом. Но в “старании быть” – он видел – неуклонно, против воли проступала игра.
– Чем вообще занимаешься? – поинтересовался Виктор, ещё при встрече заметивший разбитые туфли и застиранную футболку Хайра.
– Я кукольник, – привычно защищаясь улыбкой, ответил Артём.
– Это как?
– Ну, кукол делаю для театра. Иногда кукловодов замещаю, если роли несложные. Веточек там разных, зверушек.
– Серьёзно?! – удивился Виктор. – Это тот кукольный театр под виадуком, в виде терема?
– Он самый.
Виктор умело разлил водку из пузатого графина. Друзья звякнули рюмками и выпили за встречу.
– Забавно, забавно… – разомлев от спиртного, душевно говорил Виктор. – Я ведь был в этом театре в детстве, с мамой ходил. Крошечный зал с деревянными креслами, чёрная ширма. Картонные избушки с запахом дешёвой краски… Я ещё понять не мог, откуда гром берётся и вспышка, когда Яга в царевну превращается. Думал, по-настоящему всё…
– Так и есть, – морщась и занюхивая хлебом, кивнул Артём.
Наступила минута того русского благодушия, когда неудержимо хочется спасти мир от зла или задушить друга в объятьях. И если бы не преграда в виде широкого стола, разделявшая чужих, в сущности, людей, сведённых случайностью, то Виктор бы так и сделал – обнял друга.
– На самом деле всё просто: вспышка магния и удар палкой по стальному листу, – раскрыл тайну кукольник.
– Это ты зря, – огорчился юрист. – Вменяю тебе психическую травму детства, нанесённую в зрелом возрасте.
Посмеиваясь, они выпили ещё по одной.
– Знаешь, а я чуть было следаком не стал, – начал Виктор, жуя. – То есть стал на какое-то время. Мне даже корочки выдали. Полазил с месяц по городским трущобам, насмотрелся достоевщины всякой: дети убивают родителей, родители – детей. То квартиру не поделили, то кредиты не погасили, а чаще всего – по пьяни. И уволился. Так спокойнее. Работаю тихо-мирно в адвокатской конторе, на жизнь хватает…
– Не коллектором?
– В