полки с бакалейными товарами, отдельные полки с одеждой, плащами, женскими платьями, керосиновые лампы разных видов, под крышей висели седла. И все это было пропитано каким-то особым духом лавки товаров повседневного спроса – смешанным запахом парафина, мыла и свежих тканей.
Голубя тянет к голубятне, железо – к магниту… А Шона ноги сами привели к стойке с винтовками у дальней стенки помещения. Он взял в руки карабин Ли-Метфорда, попробовал затвор, погладил деревянное ложе, взвесил в руках, чтобы почувствовать, легко ли с ним управляться, потом вскинул к плечу.
– Здравствуй, Шон, – вдруг сказал кто-то застенчиво.
Шон прервал свои ритуальные манипуляции и поднял голову.
– А-а-а, это ты, Строберри Пай[15], – улыбаясь, сказал он. – Как дела в школе?
– А я уже окончила школу. В прошлом году.
Одри Пай цветом лица и волос пошла в родителей – правда, с маленькой разницей: волосы у нее были не рыжие, а чуть потемнее, отливали медью с искорками. Не сказать чтобы она была хорошенькая с ее широким и плоским лицом, зато кожа такая, что редко встретишь у рыжеволосых: кремового цвета, как сливки, и чистая, без единой веснушки.
– Хочешь что-то купить, Шон?
Шон поставил карабин обратно на стойку.
– Да нет, просто смотрю, – ответил он. – А ты что, работаешь в лавке?
– Да, – ответила она и опустила глаза под испытующим взглядом Шона.
Прошел уже год с тех пор, как он видел ее в последний раз. А за год многое может измениться. Изменения видны были и у нее под блузкой, и говорили они о том, что она больше не ребенок. Шон оценивающе разглядывал ее всю, а когда она бросила на него быстрый взгляд и увидела, куда он смотрит, прозрачная кожа ее вспыхнула маковым цветом. Девушка быстро повернулась к подносу с фруктами:
– Хочешь персик?
– Спасибо, – ответил Шон и взял один.
– Как поживает Анна? – спросила Одри.
– А почему ты меня об этом спрашиваешь? – нахмурился Шон.
– Ты же ее парень, разве нет?
– Кто тебе об этом сказал? – рассердился Шон.
– Все знают.
– Все ошибаются. – Шону очень не понравилось предположение, что он принадлежит Анне. – Я ничей, поняла?
– А-а-а… – Одри секунду помолчала. – Анна, наверно, приедет сегодня вечером потанцевать, как думаешь?
– Очень может быть, – сказал Шон. Вонзив зубы в покрытый легким пушком золотистый плод, он внимательно посмотрел на Одри. – А ты придешь, Строберри Пай?
– Нет, – печально ответила Одри. – Папа меня не отпустит.
Сколько ей лет? Шон быстренько подсчитал в уме… На три года моложе. Значит, шестнадцать. И Шон пожалел о том, что не увидит ее на танцах.
– Жаль, – сказал он. – Мы могли бы повеселиться.
Произнеся слово «мы», он как бы соединил их в одно целое, и она снова смутилась.
– Тебе понравился персик? – спросила она первое, что пришло в голову.
– Мм…
– Из нашего сада.
– Ну да, кажется, узнаю