просто давно меня не видела, забыла наверно, – сказал Шон и снова повернулся к Аде.
– Ничего подобного, – прошептала Одри, но так тихо, что ее никто не услышал. Грудь ее переполняли нахлынувшие чувства.
– Садись, Шон. – Ада подвела его к большому креслу как раз напротив камина.
На каминной полке стоял дагеротип с изображением Уайта.
– Сейчас налью тебе чашечку чая.
– Может, лучше пива, а, мама? – сказал Шон и опустился в кресло.
– Конечно, сейчас принесу.
– Нет! – вскочила Одри и быстро направилась к кухне. – Я принесу!
– Пиво в кладовке, Одри! – крикнула Ада в спину девушке, а потом обратилась к Шону: – Такой милый ребенок.
– Посмотри внимательнее, мама, – улыбнулся Шон. – Она давно уже не ребенок.
– Жаль, что Гаррик… – начала Ада и тут же осеклась.
– Что – Гаррик? – спросил Шон.
Она секунду молчала. Ей было жаль, что Гаррик нашел себе не такую девушку, как Одри, а…
– Да нет, ничего, – сказала она и села поближе к нему.
– Кстати, от Гаррика никаких новостей больше не было? – спросил Шон.
– Нет, пока не было, но мистер Пай говорил, что через банк прошел чек: деньги были обналичены в Кейптауне.
– Ого, даже в Кейптауне? – Шон вскинул бровь. – Наш мальчик решил ни в чем себе не отказывать.
– Да, – согласилась Ада, припомнив сумму, обозначенную в чеке. – Это уж точно…
Вернулась Одри с подносом, на котором стояла большая бутылка и стакан. Она подошла к Шону. Тот прикоснулся к бутылке: холодненькое.
– Наливай поскорей, красотка, – подбодрил он ее, – умираю от жажды.
Первый стакан он осушил в три глотка. Одри налила еще, и с полным стаканом Шон поудобнее устроился в кресле.
– Ну а теперь, – сказала Ада, – рассказывай.
В атмосфере теплого радушия – мышцы приятно побаливают, ладонь холодит стакан с пивом – и рассказывать было приятно. Он и подумать не мог, что о своих приключениях может говорить хоть до утра. Тем более что стоило ему хоть на секунду умолкнуть, как Ада или Одри задавала вопрос, и рассказ лился рекой дальше.
– Боже мой, – ахнула наконец Одри, – уже совсем темно! Мне надо бежать!
– Шон, – сказала Ада, вставая, – ты не проводишь девушку домой? Мало ли что…
Они шли рядышком в полумраке, под кронами огненных деревьев. Молчали, потом Одри заговорила:
– Шон, а ты все еще влюблен в Анну?
Вопрос прозвучал ни с того ни с сего, и Шон, как всегда в таких случаях, разозлился. Открыл было рот, чтобы сказать ей что-нибудь резкое, но вовремя остановился. Вопросик-то правильный, хотя и непростой, даже щекотливый. А был ли он в самом деле влюблен в Анну? Раньше он никогда не думал об этом и теперь вертел вопрос в голове, разглядывая его со всех сторон, чтобы дать правдивый ответ. И вдруг на душе стало легко – отвечая ей, он улыбался:
– Нет, Строберри Пай, нет, я никогда не был влюблен в Анну.
Тон он выбрал правильный – сразу видно было, что не врет. Сердечко у