он мог себе позволить подождать, когда цены снова поползут вверх.
Спустив ноги с кровати, Шон прошел к умывальнику. Налил из кувшина воды в тазик и нерешительно попробовал пальцем. Вода ужалила холодом. В своей до нелепости женственной ночной сорочке с искусной вышивкой спереди, над которой вились растущие на груди волосы, он стоял и никак не мог решиться. Потом собрался с духом и окунул в тазик лицо; набрав полные пригоршни ледяной воды, вылил ее себе на шею и затылок, согнутыми пальцами потер мокрую голову и, громко отфыркиваясь, распрямился. Вода потекла ему под рубашку. Он быстро и энергично вытерся и, стащив с себя мокрый наряд, голый посмотрел в окно. Уже вполне рассвело, и было видно, что утро пасмурное и моросит мелкий дождь.
– Ну и денек, – проворчал он вслух, хотя в душе теснились совсем другие чувства. Он ждал этого дня с волнением: посвежевший, твердый, как острый клинок, готовый, как волк, проглотить завтрак и отправляться на работу.
Он стал одеваться: прыгая на одной ноге, натягивал штаны, заправлял в них рубаху, затем, сидя на кровати, надевал сапоги. И думал про Одри: надо обязательно завтра попасть в город и повидаться с ней.
Шон решил-таки вступить в законный брак. Для этого у него имелись три веские причины. Во-первых, он понял, что легче залезть в сейф Английского банка, чем Одри под юбки, не женившись на ней. А уж если Шон чего-то хочет, он ни перед чем не остановится.
Во-вторых, живя в Теунис-Краале под одной крышей с Гарриком и Анной, он решил, что неплохо было бы и ему иметь рядом женщину, которая готовила бы ему, чинила одежду и слушала бы его разговоры, – Шон порой ощущал себя немного обделенным.
Было и третье соображение, не менее значимое, чем прочие: Одри – дочка местного банкира. В прочных доспехах старины Пая это было одно из немногих слабых мест. Почему бы ему не прибавить к свадебному подарку ферму Махобос-Клуф, размышлял оптимист Шон, хотя и он понимал всю экстравагантность такой надежды. С деньгами Пай расстается не так-то просто.
Итак, решил Шон, надо найти время, съездить в город и сообщить обо всем Одри – ему казалось, что просить эту девчонку было бы даже слишком. Он расчесал волосы и бороду, подмигнул своему отражению в зеркале и вышел в коридор. Ноздри щекотал запах готовящегося завтрака, и у него потекли слюнки.
На кухне была Анна. Лицо ее раскраснелось от печного жара.
– Что у нас на завтрак, сестричка?
Она повернулась и тыльной стороной ладони быстро отбросила со лба волосы.
– Какая я тебе сестричка! – отпарировала она. – Не зови меня так, понял?
– А где Гаррик? – спросил Шон, пропустив ее протест мимо ушей.
– Еще не встал.
– Бедный мальчик; небось замучила крошку. – Шон оскалился, глядя ей в лицо, и она смущенно отвернулась.
Шон смотрел на ее задницу и не испытывал никакого желания. Как странно, думал он: став женой Гаррика, Анна в корне заглушила в нем всякий к ней аппетит. Даже вспоминать о том, что он с ней делал когда-то, казалось ему не вполне пристойным, сродни кровосмешению.
– А ты у нас поправилась, –