красной от крови пилой ногу (её пронесли мимо Паулюса и Адама в цинковом тазу) сидел и улыбался. Он жадно затягивался папиросой, словно не чувствовал боли. «…Иваны дерутся как звери! – внезапно произнёс он странным, нечеловеческим голосом. Его глаза дико блеснули. Он истерически захохотал. – Из моего батальона остался в живых я. Только я! Все погибли! Они всех здесь перебьют. Если хотите знать, то это – кара Бога за наши грехи…»
– …Победы нашего славного вермахта не дают нам права писать победные реляции. Особенно, когда до конца дела осталось ещё далеко, – продолжал Адам, вдумчиво улыбаясь. Словно разговаривал сам с собой. – Жене, которую я горячо люблю, нельзя лгать даже в письмах. Она всё поймёт и всё простит. Каково будет мне смотреть её в глаза? Выносить эту пытку?
– Каково будет нам всем… – тихо произнёс Паулюс.
Он мысленно перенёсся в другой памятный день. 23 августа 1941 года. Тогда сотни самолётов 4-го флота Рихтгоффена (Ju-88, He-111, Do-17, Ju-87) нанесли смертоносный удар по городу Сталина. По приказу последнего, доведённого до 1-го секретаря обкома Чуянова, эвакуация гражданского населения как заводов и учреждений категорически запрещалась. Она могла быть расценена как сигнал к сдаче города. Жертвы были колоссальные. Под обломками гостиницы «Интурист» погибли раненые бойцы и командиры Сталинградского фронта. Не спасся никто.
Паулюсу вспомнилось и другое. Вчера они поднялись по крутой лестнице водонапорной башни. Оказались над Сталинградским вокзалом, откуда простилалась панорама всей битвы. Вдали, над руинами домов, где улицы скрещивались у овальной площади Павших борцов, высилось большое здание с фронтоном и полукруглой аркой – Центральный универмаг. Его внутренние перекрытия осели и провалились. Осколки выбитых стёкол над колоннами кроваво отражали языки пожарищ и блески взрывов. Там засели русские из состава моряков волжской флотилии и высадившихся пехотинцев 61-й армии. Туда по данным воздушной разведки (Паулюс сам держал в руках свежераспечатанные снимки) на самоходных баржах были подогнаны и выгружены два десятка Т-34/76 и КВ-2. Помимо всего прочего – полевые орудия калибра 76-мм, прозванные в вермахте за эффективность огня «рахат-бум». Русские создавали баррикады из обломков, сваренных из рельс «ежов», минировали противотанковыми минами подходы к Волге. На крыше универмага скорее всего находились корректировщики: русские 122-мм гаубицы Л-3 с того берега слишком точно поражали скопления германской пехоты и танков ещё в развёртывании. На площади вокзала, возле фонтана со скульптурной композицией из пионеров и лягушки (подобный фонтан был у Центрального универмага), группировались под прикрытием дымовой завесы PzIV и PzIII Ausf G, F1 и F2. Эти панцеры были снабжены дополнительными бронеэкранами и часть из них была вооружена длинноствольными 75-мм пушками. Они испускали выхлопы синтетического бензина, который всё увереннее гнали в рейхе. За ними, спешившись с грузовых «опелей»,