Два философских письма о парадоксах разума и истоках нигилизма. Опыт рефлексии и дискуссии
разглядеть в человеке «личность», трагизм и неповторимость существования, трагизм и неповторимость судьбы, усматривает в нем лишь «статистическую единицу социального бытия», социо-биологический индивид, представителя «расы», «рода», «нации» и т.д., формируется и соответствующее отношение к человеку как «средству» и «материалу», предназначенному для реализации «великих», «всеобщих», «коллективных» целей. Приемлемым становится сгноить, уничтожить многие тысячи таких «индивидов», «статистических единиц» во имя «величия и утверждения нации», «всеобщего прогресса», реализации великих социальных и политических замыслов и т.д., а проще говоря – на полях сражений, в «буднях» концентрационных лагерей и «великих строек», воплощения социальных программ и т. д. Патриотизм, идеи «всеобщего прогресса», верности человека расовому и национальному происхождению, предназначающей его для утверждения и процветания его «рода» – все это лишь «идолы», в служении которым оформляется извращенное понимание человека и извращенное, нигилистическое отношение к единичному человеку и его бытию, иначе – исчезновение из сознания эпохи гуманистического сознания личности в человеке и ее безусловной ценности. Проще говоря, дегуманизация бытия и сознания человека, становление нигилистического отношения к человеку происходят в сопряжении с торжеством, абсолютизацией «социологической» парадигмы человека и помутнением в сознании эпохи экзистенциального понимания человека, символики экзистенциального опыта. Поразительно то, что низложение ценностей экзистенциальных и гуманистических ложится в основание общественной «морали» и «социальной нормы», довлеющей над социальной средой «системы ценностей и идеалов», преступления против человечности привычно оправдываются моральными соображениями, высокими целями и идеалами, превышающими, как предполагается, ценность единичного человека и его жизни. Нацистские преступники недоуменно оправдывают жестокость в отношении к врагам нации и расы «моральным долгом перед отечеством», необходимость массово умирать и убивать оправдывается борьбой за свободу и социальную справедливость, всеобщий прогресс и созидание нового миропорядка. Принципиально утверждает себя – на уровне практики и повседневности – довление ценностей коллективных и абстрактных, социальных над ценностью «единичного», что в конечном итоге обращается визуальным торжеством нигилизма, его невиданными масштабами. Парадокс и загадка в том, что нигилизм пронизывает собою «мораль», «социальную норму», «этос» социального бытия, застывает в морально-ценностных категориях, довлеющих над обществом и его сознанием, бытием индивида внутри общества. При этом апофеоз массовости и безликости, тотальность довления социальной среды над человеком, отождествление «моральности», «полноценности» человека с необходимостью для него жить