пиво и портвейн приносили больше навара.
Маленькие дешевые петарды продавались связками в сто штук. Сотня рублей все удовольствие. Кто любил растягивать кайф, тот взрывал по одной. Кому нравилось погорячее, поджигали самый длинный фитиль, бросали связку на асфальт и наблюдали, как она трещит искрами, исчезая без следа.
А еще всем нравился до одури запах, который оставался в воздухе от разорвавшейся петарды.
Хуже всего во время локальных войн приходилось детсадовской малышне, в которую чисто случайно летели травмоопасные объекты. Или объедки. Надкусить яблоко, перед тем как размозжить его о чей-нибудь незадачливый череп, – без этого никак.
А воспиталки – те и вовсе становились третьей стороной конфликта. Чтобы противостоять абсолютному злу, две враждующие группировки временно объединяли силы на нейтральной территории и начинали массированный артобстрел.
В тот день обстановка была спокойная. Кроме Дениса и Артема, посторонних в детском саду не наблюдалось. А постоянные обитатели вымерли на время тихого часа.
На одном из балконов соседней пятиэтажки надрывалась из магнитофона баба, которая «одна стою на берегу».
Денис сидел с белым, как погребальная кружевная простыня, лицом и смотрел в одну точку. Артем свесил с крыши ноги и болтал ими. Время от времени его голова вертелась туда-сюда, точно у птицы удода.
Они молчали.
Долго.
– Нет, ты правда видел то, о чем говоришь?! – первым взорвался Артем, по-турецки подобрав под себя ноги.
Денис попытался было ответить, но из горла вырвался сухой хрип. Он откашлялся и произнес:
– Я тебе уже сто раз сказал! Там кто-то спал!
– И как ты успел разглядеть? Ты ведь даже не обернулся, когда мы убегали.
– Это просто ты не видел, как я обернулся, потому что сам дал деру, как торпеда.
– Нет, ну правда – человек? Или ты мне брешешь?
– Да не брешу я. Я видел, как он… или она… вошкался там в мусоре.
– А лицо не разглядел?
– Да какое там лицо! Он мордой по полу елозил. Руки-ноги в стороны, как ящерица, только огромная и жирная.
– Жирная?!
– Самая что ни на есть! Мне даже показалось, что это жена дядь Юры.
– Да ладно тебе!
– Да не она это, конечно. Просто показалась. Такая же бочка, только еще больше расплывшаяся. Бомжиха какая-нибудь.
– Слушай, а вдруг нет?
– А кто тогда?
– Ну, из этих…
– Блин, только не начинай, пожалуйста, как человека прошу!
– А хрен ли тут удивляться? Ты что, не помнишь, что мы видели в той хибаре?
– Не говори мне только опять, что они сами оттуда ушли.
– А что, их забрали, считаешь?
– Почему нет.
– А почему да? Кому нужно это трупное дерьмо? Тебе нужно? И мне нет. На рынке не продашь, дома для красоты не поставишь. Да и не очень-то они легкие, таскать туда-сюда.
– У меня есть мысля получше, –