на меня. Она потащила меня в церковь и, опустившись рядом со мной на колени, громко заохала. Молитва ее была такой: – Господи, я больше не могу этого выдержать. Не могу жить с этим гадким мальчишкой. Пожалуйста, забери его у меня!
Затем она повернулась ко мне и сказала:
– Клаус, хочу, чтобы ты знал: с этого момента ты мне больше не сын, а я тебе не мать. Мое терпение иссякло!
И она снова стала молиться. На этот раз Богородице:
– Мария, Матерь Бога нашего, вверяю тебе Клауса. Будь ему матерью, позаботься о нем.
Так она сняла с себя всю родительскую ответственность за меня.
Удивительно, но мать очень быстро получила ответ на свои страстные молитвы. Во всяком случае, когда католический священник, которого она хорошо знала, предложил мне пожить в его доме, она сочла это знаком свыше. Этот пастырь помимо служения в церкви возглавлял городскую молодежную организацию, которая именовалась Neudeutschland («Новая Германия»). Я был ее членом. Он уговорил мать отправить меня к нему, уверив ее, что позаботится о моем образовании. Скорее всего, она испытала огромное облегчение: наконец-то ее проблемный и невосприимчивый ни к чему хорошему ребенок окажется в добрых руках! И заодно ей удастся навсегда избавиться от него. Вскоре я горько пожалел об этих переменах в жизни. Оказалось, что, покинув холодный и неуютный дом, я сменил его на куда более ужасное место пребывания. Но поначалу все это было неочевидно. У меня не было симпатии к приютившему меня священнику – увальню средних лет. Однако в тот момент я полагал, что все же лучше жить под одной кровлей с этим святошей, чем оставаться в семье, в которой я никому не был нужен.
Спустя некоторое время после переезда священник сказал мне:
– Клаус, зайди в мою комнату в восемь вечера с фотографией для паспорта.
Мне почудились в его голосе странные нотки, и поэтому целый день я провел в беспокойстве, ожидая вечерней встречи.
А она и правда оказалась странной.
Я сидел и смотрел, как святой отец положил мою фотографию на стол, вынул из кармана маленький серебряный маятник и подержал его над снимком. И вот маятник начал понемногу раскачиваться вперед и назад, хотя я не замечал, чтобы пальцы державшей его руки двигались. Потом священник пробормотал несколько слов, которые я не смог разобрать. Весь его облик и интонации заставили меня прийти к выводу, что он читает какую-то очень необычную молитву. Затем он стал задавать мне вопросы:
– Ты сделал сегодня домашнее задание?
– Да.
Маятник стал клониться в одну сторону. Я внимательно следил за пальцами святого отца.
– Ты лжешь, – сказал он.
Я внутренне признал: да, это так. Но я никак не мог понять, в чем здесь трюк.
– Ты ходил на обед к матери?
– Нет.
И снова маятник начал тихонько покачиваться. Я намеренно врал, чтобы понять, действительно ли он может распознать ложь. Вроде бы у него это на самом деле получалось.
– Ты