Немного ненависти. Джо Аберкромби

меч в петлю на ремне. – Однако, если перед тобой дело, то лучше сделать его…

      – …чем жить в страхе перед ним, – закончила Рикке. Это было одно из любимых высказываний ее отца.

      Трясучка взял Изерн за запястье, поднял на ноги и взвалил себе на плечо так, словно она не весила вообще ничего. Учитывая, сколько они ели в последние дни, возможно, так оно и было.

      – Гребаная непочтительность! – проворчала Изерн в спину Трясучке, уже принявшемуся шагать.

      – А как насчет меня? – спросила Рикке.

      Теперь, когда она оказалась в относительной безопасности, вся ее сила куда-то утекла; ее лицо подергивалось, колени тряслись, и она чувствовала себя так, словно в любой момент может рухнуть и больше уже не подняться.

      – Ты всегда любила поныть, – качнул головой Трясучка. – Пойдем. Твой отец тебя заждался.

      Проводить время и терять время

      – Ты никогда не думал, что, может быть, слишком много пьешь? – спросила Чудесница.

      Клевер причмокнул.

      – Если бы я пил слишком много, я бы это чувствовал. А я, сколько ни пью, каждый раз нахожу, что выпито ровно столько, сколько мне надо.

      Он протянул ей бутылку. Она покачала головой:

      – Пьяницы всегда так говорят.

      Клевер устремил на нее оскорбленный взгляд.

      – Равно как и абсолютные трезвенники.

      Оскорбленный взгляд ему замечательно удавался. Много лет практики.

      – Я чувствую себя оскорбленным! – заявил он. – Ты хоть раз видела, чтобы я проиграл в поединке из-за того, что слишком много выпил?

      – Я вообще никогда не видела, чтобы ты дрался в поединке.

      Клевер шлепком загнал пробку обратно в горлышко.

      – Явный признак разумного пития, нагляднее не бывает.

      – Что ж, на твоем месте я бы по крайней мере постаралась выглядеть трезвой. – Чудесница подняла бровь, указывая на дорогу. – Приближается Большой Волк.

      И он действительно приближался – с большой помпой. Походка одновременно целеустремленная и небрежная, чело убедительно изборождено морщинами, за спиной стая его насупленных приятелей, разгоняющих бондов со своего пути, словно кур на дворе фермы. При той влажности, что все еще висела в воздухе, было удивительно, что от них не шел пар.