Отрывки из Сэсэсэрэ моногатари. Александр Феликсович Борун

Дама подумала, что он не хочет, чтобы его видели входящим к ней, и, починяя одежды Рудзоко-ба, роняла слезы и не могла поддерживать беседу. Наконец, он сказал:

      Ю-тау ронси

      Ся-мадэпо руго я

      Сен ри дзеру нэ

      Еэ сю дзяно-пон у

      Нукио дондзя ниндо

      [Сильно устаю

      Я в гору подымаясь

      Не лучше ли сесть

      У подножья? – Всю ее

      Одним взглядом окину…[21]]

      – так сложил. Она же в ответ:

      Тевэ на ри те

      Сеэнентин-ни родзе

      Юкатиро я

      Цувигопу кенкони

      Кирю на явасири

      [Есть ли на свете

      Дело интимнейшее?

      Я протыкаю

      Иголкой пуговицу

      Пришивая на брюки[22]]

      Потрясение от ее искусcтва[23] оказалось столь сильным, что Рудзоко-ба удалился в горы и принял постриг.

      13

      Как-то при дворе бывшего экс-императора развлекались складыванием стихов, и августейшая тема была дана: "желания и возможности". Фрейлина Анабо-рё Дзимирё[24] сложила хокку:

      Е то-табора

      Гафи ни нэ нимэрэ

      Темаро то во

      [Работа-то есть,

      Времени нет ни фига.

      Вот что ломает]

      Никто не смог дополнить его [до танка]: стихотворение было настолько совершенным, что все, включая его величество, тихо плакали, предаваясь печали по быстротечности жизни. Стихи других придворных не сохранились в памяти людей.